Он накинул пальто и вышел. Воздух был легким, немного влажным, пах сырой землей. Щебетали птицы. Прежде чем сесть в машину, Отрадинский выбрался из двора. Только он вышел на улицу, как услышал крики чаек и тихое журчание реки. Под ним простирался пологий, уже покрытый молодой изумрудной травой склон, ниже – почти пустая набережная, вымощенная камнем. Вода стояла так высоко, что касалась кончиков ветвей растущей у реки плакучей ивы. Все вокруг казалось таким умиротворяющим, что Отрадинский не несколько минут замер в наслаждении. У него было достаточно времени для таких приятных мелочей.
По набережной шла широким шагом немолодая, худенькая, легко одетая женщина. С противоположного берега донесся колокольный звон. Тотчас женщина остановилась. Она поглядела в сторону церкви, три раза с чувством перекрестилась, замерла и не шевелилась до тех пор, пока звон не стих.
Женщина напомнила Отрадинскому мать. Нахлынули воспоминания о детстве, что происходило с ним крайне редко, поскольку ностальгировать он не любил и к занятию этому относился с осуждением.
Его семья жила в частном доме с небольшим участком, недалеко от реки. Утром часто мать водила его на берег – совсем не такой, как здесь: дикий, заросший такой высокой травой, что маленький Андрей мог в ней спрятаться. В густых кустарниках весело прыгали и пели пичужки, а в некоторых местах в глиняном берегу гнездились ласточки. На самом рассвете можно было услышать ласковое пение соловья.
В шесть утра звонили колокола местного монастыря. Его мать, глядя в небо, отдаваясь всецело величественному звуку, так же чувственно молилась, а через пару лет, десятилетним ребенком, здесь так же чувственно молился он сам, сбегая из дому, пока отец еще спал. Он молился о том, чтобы выздоровела мать. Молился остервенело, горячо.
Отец ему твердил, что пользы это не принесет, но Андрей не верил, и каждый день бегал на берег, и просил Бога вылечить маму. Мама все не выздоравливала, и мальчик, приходя утром к реке, стал кричать со всей мочи, уверенный, что если он будет кричать достаточно громко, то Бог его услышит. Он падал на колени, и плакал, и кричал. Через несколько дней он сорвал голос, а мать умерла, и больше Отрадинский никогда не приходил на берег и никогда не молился, а через неделю отец убрал из дому иконы.
Отрадинский вернулся и сел в машину. Повернул ключ, нажал на педаль, мягко зашумел мотор и автомобиль тронулся.
Невольно мысли коснулись принесенной Тогмачевым новости. Отрадинский вдруг ясно осознал, что просто-напросто не верит в конец света. Разве может произойти что-то настолько зловещее, глобальное, уничтожающее в этом мире? И ведь ничто не предвещает. Быть может, та женщина на набережной молилась о здоровье и счастье, а между тем солнце, торжественно золотящее купола церкви, должно было сжечь весь их мир.
Отрадинский решил, что, может быть, все-таки можно что-нибудь придумать.
***
Гненашев СКАЧАТЬ