Что ему девятый вал!
Что ему десятый вал!
Он и в бурю напевал
Бывало…
– Тили-тили-тили,
Тили-тили-том!
Мы ли не ходили
В шквал и в шторм!..
«Моряки» дружно, как по команде, привстали на носки, подпрыгнули, одновременно тряхнули волосами, как это нередко делал директор школы.
– Не похожи, не похожи на Матвея Изотовича. У него чуб с сединкой.
– Керя, хочешь поседеть в интересах класса?
Вьюнов, изобразив на лице недовольство, как директор при виде бегающих по коридору учеников, отрицательно мотнул головой.
– Ребя, не хочет! – изумился Найденов.
– Сейчас он приобретет седину насильственным путем! – торжественно вынесли приговор приятели, обиженные несговорчивостью Вьюнова. Не успел Игорь опомниться, как его темные волосы были густо припорошены мелом.
Когда «поседевший» Керя, в угоду классу, опять изобразил рассерженную Серафиму Матвеевну, десятый «А» вновь дружно рассмеялся.
– Товарищ преподаватель, почему вы так недружелюбно относитесь к нам, ученикам? А мы, между прочим, ваше подрастающее поколение. Мы, можно сказать, ваша надежда, и так далее и тому подобное! – дурачился Найденов.
– К черту вас! С вами возни да беспокойства не оберешься! – ответил Вьюнов, подражая голосу классного руководителя.
– Ребята! Идея! – вдруг изменив тон и став серьезным, заявил Найденов.
– Да ну? – изумился Вьюнов.
– Зачем я сюда пришел? – вопрошал Найденов. – Драгоценное время зря терять? Никак нет! За знаниями, ибо ученье – свет, а неученье – тьма! А мне этих самых знаний не дают… Так достойно ли сидеть у моря и ждать погоды! То есть милостей у природы. Не достойно! Взять их – наша задача. Какой вывод делаем? Какие будут предложения? Товарищ секретарь, – Николай властно кивнул Игорю, – запишите самые ценные! Вьюнов в подобострастной позе, с мелом в руке. застыл у доски.
– Итак…
– Сбегать напиться кваску!
– Смотаться в кино!
– Раствориться до следующего урока!
– Стоит труда! Урок вот-вот кончится. До следующего дня!
– Молодцы, хвалю! – резюмировал Николай. – Кто за? Прошу поднять руки. Единогласно. При трех воздержавшихся. Не буду возражать, если они останутся стеречь эти священные стены, – продолжал Найденов, имея в виду занятых собой Соболеву и Данчука, а также Михайловского.
Вьюнов, протянув руки к Жене, который сидел за партой и, покусывая карандаш, сосредоточенно смотрел в раскрытую тетрадь, в тоне заклинания произнес:
– Да озарит его, и родится еще одно гениальное дитя поэзии – стихотворение… нет, ода!
– Аминь!
СКАЧАТЬ