Грозная Русь против «смердяковщины». Лев Вершинин

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ и отъезд из столицы Сильвестра случились не после смерти царицы, а очень даже до. Но как бы то ни было, хоть Избранная Рада и перестала существовать, хотя Алексей в могиле, а Сильвестр в ссылке, ни Данила Адашев (пониженный, но живой и на службе), ни Андрей Курбский (бывший с Алексеем как иголочка с ниточкой) никаким карам не подверглись. И боярам головы не рубят. Нет на Иване крови. То есть, конечно, есть – царь все-таки, – но куда меньше, чем у европейских коллег. И в любом случае он пока еще никакой не Безумный и даже не Грозный.

      Глава VI. Взгляд в бездну

      Итак, 1563-й. Вершина успехов. Восток Ливонии не только занят, но и закреплен. Выход к морю пробит. Со Швецией – длинное доброжелательное перемирие. С Данией тоже. Литва в, мягко говоря, сложной ситуации. Правда, переговоры о мире, начатые по инициативе Вильно, идут ни шатко ни валко (Полоцк отдавать литовцы не хотят), но позиции у русских куда крепче: их войска действуют уже и на территории Великого Княжества, тревожа аж виленские пригороды. Вполне очевидно, что, ежели супостат будет кочевряжиться, дело может кончиться походом на столицу. И вот при таком-то, казалось бы, предельно благоприятном раскладе у Ивана начинаются сложности в тылу: «старомосковские» начинают показывать зубы.

      Как мы уже говорили, «западный» проект этому сектору элиты активно не нравился. А теперь, когда, при всех успехах, стало ясно, что блицкригом не пахнет, а пахнет затяжной войной, раздражение стало очевидным. По массе причин, из которых главными назову, пожалуй, две.

      во-первых, как и опасались аристократы, потребность в средствах породила тенденцию к ревизии царем земельного фонда. Еще в 1561-м он приказал дьякам разработать новое уложение о вотчинах, а 15 января 1562 года проект был утвержден. Отныне «отчины и дедины» переставали быть полной собственностью владельцев. Ранее они могли делать с ними все. Продавать, менять, при отсутствии сыновей или зятьев передавать по наследству родичам по боковой линии. А теперь на продажу и обмен накладывался запрет, а братья или племянники, не говоря уж о кузенах, могли наследовать вотчины лишь в особых случаях, с разрешения царя, – то есть, в реале, уход выморочных фондов в казну. И не только.

      На деле это означало резкий подрыв не столько экономической мощи «древлей знати», сколько удар по ее социально-политическому статусу (ведь царь отбирал не дарованные права, а доставшиеся от предков, тем самым указывая, что традиции ему не указ). И княжата это прекрасно понимали. Гневное обвинение Курбского в «разграблении» многих «сильных и славных» родов, сделанное – прошу заметить! – задолго до начала больших репрессий, – яркое тому подтверждение. Аристократия не становилась беднее, ее грабили на политические права, а этого терпеть было невозможно. Тем более что царь, избегая волокиты и прочих радостей сословного правления, все больше опирался на подчиненные ему лично приказы, укомплектованные худородными грамотеями, во всем зависящими от государя. Как писал тот же Курбский, СКАЧАТЬ