Мы живы. Павел Васильевич Коптяев

Чтение книги онлайн.

      Вот чего точно не помню – как меня крестили в «Куличе и Пасхе». Отец был членом партии, но бабка и тетя Катя тайком утащили меня туда. Тетя Вера накормила меня, и это было большим бонусом – у мамы почти сразу после родов начался мастит, и как всякий «искусственник» я рос на эрзацах. А тут, после нормального питания, я уснул и проспал все религиозное таинство. Зато помню, как на первый новый год мне подарили металлический ночной горшок. Было так здорово громко стучать по нему крышкой, пока этот музыкальный инструмент у меня не отобрали.

      И еще помню, как в радостном оживлении все бросились к окну – смотреть в ночное небо. И я тоже смотрел – это в космос полетел Гагарин. Понятно, что корабля не увидеть, но эта традиция сохранялась с еще одного недавнего триумфа – запуска первого спутника. Об этом многое напоминало в доме и стране – от названия бритв и сигарет, до кинотеатра «Спутник» напротив наших окон, моего ровесника.

      «На пыльных тропинках далеких планет

      останутся наши следы…»2

      И еще радость – 1 мая 1960 года над Уралом сбили американский самолет-шпион Пауэрса. Ракетой, к созданию которой приложил руки и голову отец. И это оставило в памяти ощущение радости и гордости от победы.

      Помню, как нас не пускали на улицу гулять, когда проводили испытания водородных бомб на Новой Земле, чтобы на голову радиация не сыпалась. Особенно после взрыва в октябре 1961 года «кузькиной матери».

      И страх матери перед новой войной во время Карибского кризиса в 1962 году. А отец говорил, что войны не будет – американцы сдрейфят, и был как всегда прав. Его должны были отправить на Кубу как специалиста по ракетам. Я и мама должны были ехать с ним, а Мишу хотели оставить дома, на что он очень обижался. Но не получилось. А то был бы я специалистом по мулаткам.

      Единственное напоминание о несостоявшейся Кубе – эта открытка с припиской в углу «все будет, и пальмы тоже»

      И совсем смутно помню, как меня моют на кухне, в тазу. Мне холодно, а в открытой духовке, как цветок, горит голубое пламя. От него идет тепло, и я тянусь к огню.

      И еще более смутные воспоминания о Шнитиных. Они жили в деревянном доме у проходной Обуховского завода и много нянчились с Мишей, которого им оставляла мама, уходя на работу. И со мной им тоже пришлось понянчиться. И вот я сижу на одеяле, расстеленном на полу со своим любимчиком – плюшевым зайцем, и постоянно пытаюсь уползти с этого одеяла в путешествие по неизведанным краям.

      Ну надо же, каким я был маленьким

      И наивным – жду, когда вылетит птичка. А сидим мы на огромной, старинного типа оттоманке.

СКАЧАТЬ