Перелистывая годы. Анатолий Алексин

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ способностью издали угадывать чью-то беду и кидаться наперерез. Куда девалась ее сострадательная дальнозоркость? А может, я раньше была близорука?

      – Удалось достать три билета! Чтобы как-то отвлечь… – угадав мое недоумение, пояснила Гертруда. – Два в пятом ряду и один – входной.

      – Ничего, я пристроюсь, – успокоил ее Виктор. Неужели и он уже вполне к ней пристроился? Так ведь я же к этому и стремилась.

      – Александру Олеговичу дальше пятого ряда сидеть некомфортно, – обратилась ко мне Гертруда. – Алеша же хочет остаться с вами…

      Она дважды сознательно не договорила: о том, что Алеша остается не только со мной, но и с Лерой, и о том еще… что сама будет сидеть в пятом, рядом с моим мужем.

      – Из рубашек Александра Олеговича я выбрала для концерта эту. Я не ошиблась?

      Она уже ориентировалась в гардеробе моего супруга. Я все больше казалась «сдающей дела», а Гертруда – «дела принимающей».

      Бенцион Борисович был не типичным академиком. По крайней мере, не таким, какого я ожидала.

      Накануне, уже не боясь навредить моему организму радиацией и перегрузкой, меня изучали рентгеном спереди, со спины и с боков… Меня «анализировали» детально и тоже с разных сторон.

      Академик не соответствовал и некоторой парадности своего имени-отчества. Он был невзрачным, сухощавым и оптимистично подвижным. Лишь торжественность, возникшая вдруг в облике палатного врача, чаще всего беспробудно измотанного, соответствовала медицинскому рангу Бенциона Борисовича. Академик игриво подмигнул Лере, а меня, как девочку, потрепал по загривку. И уселся на обшарпанный стул, не замечая его обшарпанности.

      – Я уже видел ваши последние снимки и результаты анализов. Так что, можно считать, мы знакомы!

      Палатный врач приготовился записывать.

      – У вас был коклюш? – спросил академик. – Пусть и давно, в раннем возрасте?

      Палатный врач растерянно замер, словно академик пошутил или задал какой-то ребус.

      «Большой врач отличается от обыкновенного, как Пушкин от своего современника Кукольника, а Чехов – от своего коллеги Потапенко. Впрочем, это были люди даже разных профессий», – объясняла мне покойная мама, которая была детским врачом. И, как считалось, не очень обыкновенным.

      Я сообщила академику, что коклюш был.

      – И долго вы кашляли? Болезнь тогда ненароком не запустили?

      – Разве моя мама могла подобное допустить? Она была педиатром! – ответила я столь протестующе, будто оскорбили мамину память.

      Академик даже отпрянул и прижался к обшарпанной спинке.

      – Я тоже очень любил свою маму. Но все-таки… В студеной реке или в холодном озере вы когда-нибудь не застужались? – осторожно поинтересовался он.

      – Застужалась, но… когда мамы уже не было. Палатный врач записывал, хотя и продолжал удивляться. СКАЧАТЬ