Безумная Евдокия. Анатолий Алексин

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ style="font-size:15px;">      – Она не вернулась?!

      – Нет.

      – Как… нет?! Что вы говорите?

      – Она же ушла вместе с вами. В поход.

      – Это так. Это, безусловно, так. Но вчера вечером она куда-то исчезла.

      Я почувствовал, что сзади, за мной, стоит Надя. Она не сказала ни слова. Но я почувствовал, что она сзади.

      – И ночью Оленьки не было? – полушепотом-полукриком спросил я.

      Они молчали. Это было ответом, который заставил Надюшу за моей спиной произнести:

      – Где же она теперь?

      Я не узнал Надиного голоса. Не уловил привычных для меня интонаций.

      Трудное умение взглянуть на события собственной жизни со стороны, спокойное чувство юмора всегда помогали Наде удерживать себя и меня от радостной или горестной истерии.

      – Ты бы одолжила мне свое чувство юмора, – как-то попросил я ее.

      – У меня… юмор? Смешно! – сказала она. – Но свой собственный сбереги. Он помогает смягчать крайние человеческие проявления.

      – Эти проявления всегда очень опасны, – сказала она в другой раз. – Потому что отрывают человека от людей и делают его одиноким.

      – Не понимаю, – сознался я.

      – Значит, виноват объяснявший! Мы часто излагаем то, о чем размышляли целые годы, так, будто и наш собеседник размышлял вместе с нами. И еще удивляемся: почему он не понимает нас с полуслова!..

      Я любил, когда Надюша мне что-нибудь растолковывала: она делала это легко, не настырно. «Преподавай она в школе, все были бы отличниками», думал я.

      – Вот и растолкуй мне… О вреде, как ты сказала, «крайних человеческих проявлений»!

      – Верней, о бестактности их, – сказала она. – Это как раз очень ясно. Например… Когда слишком уж бурно ликуешь, не мешало бы вовремя спохватиться и подумать о том, что кому-то сейчас впору заплакать. А упиваясь собственным горем, не мешает подумать, что у кого-то в душе праздник, который, может быть, не повторится. Надо считаться с людьми!

      И вот впервые Надя изменила себе. Ее тревога не знала границ, не могла щадить окружающих.

      – Где же она… теперь? – повторила Надюша.

      Потрясенный ее состоянием, я крикнул:

      – Оля просто не вынесла. Всему есть предел!

      Я сказал так, потому что именно они, те трое, все еще стоявшие за порогом, были причиной частых страданий и слез нашей дочери.

      – Сейчас уже утро. А ее нет! Ее нет… Где же она?! Куда же она?.. – спрашивала меня Надя.

      Она сама приучила меня чаще задавать сложные вопросы, чем отвечать на них. Поэтому я беспомощно повторял одну и ту же нелепую фразу:

      – Не волнуйся, пожалуйста, Наденька. Не волнуйся!

      А те трое были еще за порогом. «Виновники… главные виновники того, что произошло!» – мысленно повторял я.

      Что именно произошло, я не знал. И неизвестность, как всегда в таких случаях, была самым страшным.

СКАЧАТЬ