Советская повседневность: исторический и социологический аспекты становления. Игорь Орлов

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ уровне, сталкиваются общественный и частный интерес. Только так, по мнению Людтке, можно избежать изображения людей в качестве марионеток. Однако освещение местных особенностей требует выхода за пределы изучения только простых людей, поскольку тон социальным отношениям и конфликтам задают права на собственность и власть и, в особенности, их символическое выражение. История повседневности провозгласила также отказ от односторонних представлений марксизма о возможности объяснить прошлое, исходя из действия экономических императивов и объективных условий, добавив в объяснительную историческую модель субъективный фактор. При этом реконструкции не ограничиваются маленькими изолированными мирами. Перспектива расширяется при использовании различных форм «насыщенного повествования» путем обращения к более широкому контексту. Именно подобный подход, как уже указывалось, позволяет увязать опыт, восприятие, представления и действия со структурами и процессами [Людтке, 1999. С. 77, 95–96, 100; Кокка, 1993. С. 180, 182–183, 186–187].

      В германской историографии впервые была сделана попытка определить историю повседневности как своего рода новую исследовательскую программу, еще один исторический синтез, подобный тому, что был предпринят в свое время в «Анналах». Об этом свидетельствует вышедшая в конце 1980-х годов в ФРГ книга «История повседневности. Реконструкция исторического опыта и образа жизни», переизданная в США в 1995 г. [The History… 1995].

      Существенное принципиальное отличие истории повседневности (как и социальной истории вообще) от истории структур заключается в понимании изучения истории как процесса реконструкции прошлого[9]. При таком подходе задача исследователя – почувствовать в истории повседневности то, что выражает дух времени. Необходимо показать сплав судьбы человека и времени, в котором он жил, чтобы его поступки и поведение получили историческую оценку. В силу этого основой истории повседневности манифестируются производство и воспроизводство действительной жизни, где участники не только объекты, но и субъекты истории [Соколов, 2002. С. 326–327].

      Например, теорию А. Грамши, согласно которой стратификация общества воплощается в идеологию общества – вертикальную ось социального измерения, сторонники истории повседневности призывают объединить с горизонтальной осью, проходящей на уровне обыденного сознания, с изучением того, как человек через язык выражает свое положение в обществе, какая на этой основе формируется общественная практика. Не статистические структуры, а напротив, динамизм и противоречивая природа радикальных исторических изменений, производство и воспроизводство действительной жизни, где участники не только объекты, но и субъекты истории, провозглашаются основой истории повседневности [Там же. С. 327].

      В целях преодоления противопоставления объекта и субъекта предлагается понимание дискурса в духе Ю. Хабермаса – как рационального диалога, свободного от власти, понуждения и идеологии. Упор СКАЧАТЬ