Нетеатральный разъезд. В. Н. Симаков

Чтение книги онлайн.

      Жуковский. Хочу познакомить вас с некоторыми претензиями к графу и обсудить с вами этот крик души.

      Тургенев. Будем только признательны за доверие.

      Вяземский. Именно так…

      Жуковский. Тогда наберитесь терпения. Эмоций через край, поэтому письмо несколько затянуто. Начну вот отсюда… «Граф, все ваши письма к Пушкину выражают благие намерения. Но сердце мое сжималось при их чтении. Надзор есть надзор, в тридцатишестилетнем Пушкине вы видели двадцатидвухлетнего. Каково было бы вам в зрелых летах быть обремененным такой сетью, где каждый ваш шаг истолкован предубеждением, и не иметь возможности места переменить без навлечения на себя укора. В ваших письмах нахожу выговоры за то, что Пушкин поехал в Москву, поехал в Арзрум. Но какое же это преступление? Пушкин хотел поехать в деревню на житье, чтобы заняться на покое литературой – ему было в этом отказано под тем видом, что он служил, а действительно потому, что не верили. И в чем была его служба? В том единственно, что был причислен к иностранной коллегии. Но его служба была его перо, его Петр Великий, его поэмы, произведения, коими бы ознаменовалось нынешнее славное время. Для такой службы нужно свободное уединение. Какое спокойствие мог он иметь с своею пылкою, огорченною душой, с своими стесненными домашними обстоятельствами, посреди того света, где все тревожило его суетность, где было столько раздражительного для его самолюбия, где, наконец, тысячи презрительных сплетней, из сети которых он не имел возможности вырваться, погубили его.

      Для творчества необходимы впечатления, путешествия – вы его заперли в Петербурге. Он просил о поездке за границу – во Францию, Италию, Китай – не пустили, На Кавказ – нельзя, на Полтавщину – нельзя. Не похожа ли подобная опека на тюрьму? В просьбе об отставке видите вы преступление и неблагодарность к императору. Пушкин получает от вас выговор за то, что в некоторых обществах читал свою трагедию прежде, нежели она была одобрена. Да что же это за преступление? Кто из писателей не сообщает своим друзьям своих произведений для того, чтобы услышать их критику?

      Ни от кого одобрение так не приятно, как от товарищей. Чтение ближним есть одно из величайших наслаждений для писателя. Это дело семейное, то же, что разговор, что переписка. Запрещать его есть то же, что запрещать мыслить, располагать своим временем и прочее. Такого рода запрещения вредны потому именно, что они бесполезны, раздражительны и никогда исполнены быть не могут. Каково же было положение Пушкина под гнетом подобных запрещений?!

      Великая милость государя, ставшего его цензором, поставила Пушкина в самое затруднительное положение. В напечатании мелких стихов без ведома государя усматривалась его вина, непослушание и буйство. Ваше сиятельство делали ему словесные и письменные выговоры за эпиграммы на лица. Дело ли государства опускаться до этого? В эпиграммах нет имени. Кто из окружающих императора скупится на эпиграммы? Многие ненапечатанные СКАЧАТЬ