Это был последний шанс. И именно сейчас, именно в ее черед должен был объявиться настоящий член правящего класса и ввести дополнительную проверку!
СМЧ был так близок, а ей даже не позволили подойти к нему, даже не позволили получить вердикт от устройства, совместима или нет. Лишь два слова: да или нет!
Виви не могла перестать сокрушаться. Она нарушила установленные порядки и завтра получит выговор.
Но девушка просто не смогла остаться после этого на предприятии и вариться в токсичных парах и радиации, зная, что у нее больше нет надежд, нет шансов выбраться из этой кабалы, обрести право на новую жизнь, где не пришлось бы сквозь боль и стиснутые зубы отрабатывать изнурительные смены по двадцать часов без выходных. Делать одно и то же каждый день, ощущая подступающую рвоту от паров и газов, испытывать тревогу с приближением конца смены и страх видеть покалеченного отца, вечно недовольного сложившейся жизнью, и сестру, несчастную сестру, которая слабеет и раздувается нежеланным, незаконным ребенком в гнилой капсуле без возможности ее покинуть, – это было выше ее сил.
Виви, шедшая до этого по нижним базарным уровням, где кипела жизнь и никому не было дела до сбежавшейся с поста смутьянки в рабочем комбинезоне, резко остановилась посередине Кварцевой площади, чем заставила несколько беззаботных подростков, отлынивавших от физических подготовок, врезаться в нее и разразиться бранью.
Руки беспомощно свисали вдоль туловища. Не было сил их поднять. Ступни гудели от боли и напряжения. Так хотелось присесть и отдохнуть! Ви никогда раньше не могла себе позволить просто побездельничать – прийти на Кварцевую площадь, самую многолюдную из площадей, и сесть у основания ржавого памятника рабочим, погибшим на производстве.
Ви села, опустила голову и зарылась носом в рукава комбинезона. Ее поглотило чувство опустошенности и вины. С закрытыми глазами она представляла реакцию отца: его морщинистое, обезумевшее от злости и досады лицо. Наверняка он так вспылит, что метнет в дочь одну из своих металлических палок, упав при этом на диван. Будет ли проклинать? В порыве отчаяния велит ли ей пойти вон из дома? Скажет ли, что она была опорой, но подвела всю семью?
В голове гудел отцовский сердитый бас: «Ты подвела всех нас, Вивиан. Ты подвела всех нас».
Лила, конечно же, не будет злиться или сердиться. Она постарается успокоить Ви, и тем самым будет только больнее. Лучше бы тоже поколотила палками, как желал бы отец. В полную силу. Но Лила будет строить из себя сильную, что нет ей дела до результатов теста, что будут они дом и ребенка содержать без проблем и помех.
А сама ночью отвернется от младшей сестры и даст волю слезам, проплачет всю горечь и сожаление в подушку, будет презирать себя за то, что случилось, хоть и не по ее вине.
Да, это и объединяло обездоленное семейство Фэй: обстоятельства, в которых никто, по сути, не виноват, но каждый СКАЧАТЬ