Ледяной Эдем. Алекс Норман

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ колесами у колодца-журавля. И женщина как будто в старинном наряде, даже не кофта на ней, а душегрея, такая же расшитая бисером, как и сарафан. И платок с ярким пестрым узором из цветов. Диконов называл себя хранителем старины, может, и жена его насквозь прониклась духом давно ушедшей эпохи, а тут вдруг Ганыкин с пистолетом. Еще примет его за озверевшего монгола, вдруг родит от испуга. На пятом или шестом месяце беременности.

      Кирилл бросился в дом вслед за Ганыкиным. Лестница крепкая, ступеньки под ногами не гнулись, дверь в сени открылась, не скрипнув. А вот Ганыкину с дверью не повезло. Слишком низким оказался проем в жилую часть дома, таким же низким, как в той избе, где они сегодня ночевали, но там Рома никуда не спешил, а сейчас бежал наперегонки со своей неуемностью. И с такой силой врезался лбом в бревно, что присел на корточки. Кирилл даже не знал, смеяться или плакать. Вдруг у Ганыкина есть мозг? Вдруг там серьезный ушиб? Или даже трещина в лобной кости? Это ведь в больницу его придется везти. Да и как человека его жалко.

      Кирилл не стал спрашивать, все ли в порядке, сел перед Ганыкиным и заставил его посмотреть себе в глаза. Ударился Рома сильно, в глазах боль, но зрачки вроде бы не закатываются. Взгляд злой, вменяемость под вопросом, но чувство в нем живое, не умирающее.

      – Это ты Богу не поклонился, – с улыбкой сказал Кирилл.

      Низкая дверь – дань извечной борьбе человека с холодом за тепло. Но одно не мешает утверждать другое, что низкая дверь заставляет человека поклониться иконе в красном углу, а значит, и самому Богу. Поклонился – прошел, не поклонился – получай в лоб.

      – Я их тут всех! – зло процедил Ганыкин.

      – А вот это ты зря!

      Кирилл брезгливо оттолкнул его от себя, Ганыкин сел на задницу и обхватил руками голову.

      – Не надо на людей бросаться, ты же не собака!

      В дом зашла Ольга, Кирилл глянул на нее, кивком показал на Ганыкина, нагнулся и прошел через низкую дверь.

      В доме тихо, как будто ни одной живой души. Огонь в печке шумит, кошка где-то мяукнула, а так тишина. Кирилл зашел в горницу, думал, там никого, но увидел и Марию, которую Миккоев назвал Витальевной, и ее деток. Одного ребенка она держала, качая, на руках, женщина стояла у двери в спальню, а мальчонка двух-трех лет держался за ее подол. Две девочки примерно четырех-пяти лет сидели на диване и с открытыми ртами смотрели на Кирилла – и страх у них в глазах, но еще больше любопытства. Мальчишка в синей байковой рубашке по колено, серые колготки с заплаткой на коленке, одна девчонка в джинсовом, другая в велюровом платье, под старину одета только их мать. Жидкокристаллический телевизор на тумбе, радиоточка над столом, манежик для ребенка у серванта с посудой. Современный быт, в который вполне вписывалась икона под набожником в так называемом красном углу.

      Кирилл глянул на детей, на их мать, повернулся к образам, осенил себя крестным знамением, лишь слегка склонив голову перед иконой. Перекрестилась и Мария.

СКАЧАТЬ