Жилище Антона Григорьевича было четырехэтажным, обнесенное высокой оградой в виде копий со щитами, со шлагбаумом и будкой на единственном въезде. Егор попытался проскользнуть через калитку рядом, но не тут-то было: закрыто. Строгий голос немедленно осведомился:
– Куда прёшь, сопляк? А ну подь сюды.
Хозяином будки оказался седовласый мужчина в новеньком камуфляже. На улице было прохладно – конец октября, и поверх новенькой униформы на охраннике красовалась замызганная, очевидно – любимая, душегрейка. Выяснив, куда направляется Егор, охранник ткнул в нужную кнопку на пульте, взял трубку и, услышав: «Говори», – сказал:
– Антон Григорьевич, тут к вам пацан какой-то. По приглашению, мол.
– Всё правильно, Семёныч, – раздалось в трубке. – Объясни и пропусти.
Подъезд в доме имелся один. Тихонько, очевидно, подчиняясь манипуляциям Семёныча, щелкнула массивная дверь. Квартир на этаже было две. Лифтов тоже. Пол был облицован, насколько разбирался в этом Егор, под гранит, на стенах висели картины. Прямо в подъезде.
Хмыкнув, Егор неспешно поднялся по широкой лестнице на третий этаж. Встал перед дверью – мощной, отливающей багрянцем, вздохнул и…
Дверь открылась сама. За ней никого не было.
Егор помялся и ступил за порог. Дверь немедленно закрылась.
Коридор был длинный и заканчивался аркой. Из неё вдруг выскочила девушка, оказалось рядом с Егором.
Он тут же задохнулся. Это была… она. Зеленоглазая.
Подошёл и Антон Григорьевич, некоторое время созерцал на две застывшие фигуры. Хмыкнул, бросил:
– Знакомьтесь. Жду в гостиной.
Ещё через какое-то время девушка прошептала:
– Какое странное чувство. Я же тебя видела… Но где, где? Не во сне же?
Разжал рот и Егор:
– Тебя звать-то как?
– Маша, – уже нормальным голосом произнесла новая знакомая, протягивая руку.
– Егор, – ответствовал визави, осторожно пожимая тоненькие пальчики.
– Ну, пошли. Папа ждет, а он человек о-очень занятой!
Сказано это было тепло, но с подковыркой.
«А что же мама?» – подумал Его, но вслух ничего не сказал. Он был тактичным молодым человеком.
Взору предстала современная гостиная: белый стол, белые стулья, черный прямоугольник «плазмы» на декоративно-оштукатуренной стене. Никаких люстр, пуфиков, бархатных занавесей на окнах. Не раздражающий нервные окончания минимализм, одним словом. Что при этом испытывала душа – трудно сказать. Возможно, что и сожаление.
Устроились на стульях. На массивном столе (мраморном, что ли?) громоздилась ресторанная СКАЧАТЬ