В эфире Шорох. Стихи … – 2024. Басти Родригез-Иньюригарро

Чтение книги онлайн.

      При всём пиетете, смазливая нежить,

      и мотто безнравственном: «Чем бы ни тешилось,

      лишь бы дышало», под корпией снежной

      без разницы, чем примирять

      голодную сущность с безвкусно помпезной

      скорлупкой ветвисто разросшейся бездны,

      фасады – обёртка, подуешь – исчезнет,

      и бог с ней, приехали, стой.

      Не прячь под перчатками мраморный холод,

      мой друг, ты отравлен, и это надолго,

      занозу клещами мурыжить – без толку:

      сломаю, и страшно не той

      иголкой поддеть. «Он сажает занозы

      при всякой возможности“. „Спрашивать поздно,

      но что нас роднит с департаментом Мозель?».

      Не падай в охоту на боль,

      а то мы дойдём до изнанки Тосканы

      к утру, воскрешая нездешние раны.

      Не лучше быть неуязвимым и пьяным?

      На лестнице, сразу? Изволь.

      Подружка краснеет, не чуя подвоха,

      /а чем бы ни тешилось, лишь бы не сдохло/,

      рапира и хлыстик вписались неплохо

      в подвластный канонам портрет.

      Я пью из горлá, на пороге зависнув,

      под крышей люкарна студёней, чем рислинг,

      практично: не страстью, так злостью давиться,

      искрит – хоть на время согрет.

      «Кружи меня» – кредо удобное, впрочем,

      приелось в два счёта. «Желаешь отсрочить?».

      Гвоздём по стеклу минеральная горечь —

      печать терруара. Решай,

      смешливая нежить, вести до излома,

      до крови не первой, до первого слова,

      свистящего пулей, а, может, до дома?

      Смотри, до чего хороша.

      Призыв без ответа, напрасные слёзы,

      /а чем бы ни тешилось, лишь бы не мёрзло/,

      причём здесь изнанка Тосканы и Мозель

      останется тайной пока.

      Он видит себя – непорочного – в стёклах,

      а я – как работают плечи и локоть,

      на каждом ударе свободней, и ёкает

      сердце, зима у виска

      теперь не тревожит, но что же мне делать,

      /печать терруара – сама неизбежность/,

      когда испита ночь и спрятано тело?

      Сатин одеяла – отчаянно белый,

      опять остывает голодная нежить,

      иголка не найдена. «Чем бы ни тешилось»…

      Что же мне делать,

      что же мне делать.