А ещё на море и в дельфинарии я любил наблюдать за дельфинами. Дельфины были как пришельцы из космоса. У них такие красивые и совершенные тела. Была изумительная грация во всех их движениях. Но самое поразительное: они посылали людям удивительные сигналы, и люди, не различая деталей, очень хорошо понимали, что хотят животные. У дельфинов есть орган, которого нет у людей. А в русском языке нет слова для этого вида зрения, назовем его глюк – посылать необычные, странные сигналы. Все китообразные издают мощные звуки, а отраженный от предметов сигнал они принимают этим органом и видят на километры под водой. Звук дельфины видят. Поэтому они – абсолютно музыкальны.
В юности я запоем читал Джека Лондона. Мне кажется, что человек, познакомившийся с героями его повестей – «Белый Клык», «Белое безмолвие», «Потерявший лицо» и другими, не только запомнит их на всю жизнь, но и не сможет перейти границ, отделяющих человека от зверя. Всех их объединяет гимн автора силе человеческого духа, понятиям чести, мужского слова и поступка, настоящей дружбе. И все его книги учили нас жить, а не существовать.
С детства я вёл лоцию – дневник «Записки мальчика с приключениями». На его листках я записывал все, что видел и узнавал у Черного моря. Я был весьма скромным и застенчивым мальчиком, но наблюдательным.
Бывало, загляну в галерею Айвазовского, а там море в красках на полотнах мариниста плещется: «Девятый вал», «Гнев морей», «После бури», «Гурзуф», «На рейде». Выберу одну наиболее приятную мне картину и смотрю на нее, представляю себя вроде как участником того, что на этой картине написано. А когда приду домой, то стараюсь изобразить все виденное в тетради с таким расчетом, чтобы одними словами живописать, как, скажем, художник живописует красками. Чтобы человек, сроду этой картины не видевший, мог представить себе все на ней изображенное с полной ясностью – услышал шум волн, запах водорослей, увидел, как переливается цвет морской волны.
Как-то майским вечером я сидел на пирсе и «рисовал» на листке блокнота рассказ. Подошла та самая девочка, которой я давно хотел понравиться. Лена была самой красивой и гордой в классе. Одевалась ярко, броско и тем ещё выделялась из серой толпы одноклассников. Лена в своей розовой курточке спросила, что я делаю? Не поворачиваясь к ней, я ответил спокойно:
– Рисую море.
– Но у тебя нет ни красок, ни кисти, ни холста. Разыгрываешь меня, Айвазовский?
– Нисколько, – невозмутимо продолжал я. – Мои кисти и холст – ручка и бумага, а краски – мои чувства и переданные через мысли, чувства, сравнения, положенные на холст в мой рассказ о море. Посмотри сколько у него оттенков голубого, лазурного…
«Эх, Леночка. Померанцевые блики – это солнца дар великий…» Как же ты мне нравилась тогда, но…
СКАЧАТЬ