Раздвигая руками дым. Павел Козлофф

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ узнала имена, и кто когда-то что нарисовал, что сохранилось в доме у Альцшулер. Однако дальше не пошло, и не могло пойти – картины ей не нравились, приелись, быстро надоели. Смекнула, что не надо говорить, молчала с умным видом.

      Зато в подробностях запомнила историю, что дед рассказывал не раз. Он подружился с этими «авангардистами» ещё и до «Воздвиженки», той выставки, где необычные друзья Бориса, смелые художники, явили миру свой союз ниспровергателей… «Бубновый», так сказать, «валет»…

      Что тут скрывать – он перед ними преклонялся.

      «Бубновалетовцы» его ценили – кто из художников не любит почитателей? Но Боря был все время рядом, хороший друг – ну, как не подарить картины, что он торжественно развесил у себя?

      Марго, когда они с Таисией изрядно повзрослели, а дедушка ушел из жизни, звала Таисию рассматривать эскизы дедовых друзей, что он хранил в отдельных папках в сейфе. Там было очень много зарисовок… Марго смотрела с трепетом, Таисия, при полном равнодушии, имела вид, что проявляет интерес. Её даже не трогало – а сколько это денег? Но тут другой вопрос, и очень важное достоинство подруги – отсутствовала жадность.

      Марго уже была разведена, когда погибли её мальчики – в год смерти им исполнилось по двадцать пять. Дед с бабушкой лежали на Ваганьковском, как и родители – совдеповские люди, проходное поколение, когда природа отдыхала.

      Был старший брат Борис, «несостоявшийся жених» – мелькнуло у Лавровой. Он жил отдельно – от искусства, от высокохудожественных деда и Марго… Марго и вправду состоялась – кандидат наук, искусствовед.

      Брат Боря жил один… Литовская жена скончалась родами…, сын, большей частью, жил в Литве, у тетки. Та с ним с младенчества возилась, с племянником Марго… Потом он пел…, верней – учился в Гнесинке. Наверное – единственный наследник. Надо сказать в милиции, найдут.

      И эта жуть, как близнецы знакомились с Алешкой…

* * *

      Она ещё хлебнула водки – как же дальше жить? Скорей бы шел Денис – одной и поминать невыносимо…

      Лаврова резко осознала: что толку вспоминать и пережевывать, когда важней понять, а – что произошло? И запульсировала мысль:

      «Собачий бред – самоубийство… Угробились мальчишки – не покончила с собой. Да что же я могу подумать – ничего. Мы с ней родные, но как можно – «поделиться». Трухлявое, паршивое словечко. Марго твердила: «индивидуальность». А я не лезла, и она меня терпела.

      Не может быть, чтоб Александр. Хотя…? Сколько друзей перебывало, оставался только Сашка. Может…, Валера? что последние полгода? Отвратный тип.

      Надо поехать – пусть милиция узнает. Кто там – любовники? А, может – проходимцы? Ведь кто-то постарался… Бедная Марго… Накаркала себе: пурква, пурква»

      Таисия вдруг вспомнила: «А Шурик ведь не знает». Через минуту набирала телефон.

* * *

      А тут придется рассказать: когда погибли Гватемал и Вхутемас, к Марго Альцшулер привязался рефрен романса, что напевает старая графиня в «Пиковой». Графиня повторяет по-французски: «Я не могу, не понимаю, почему?». СКАЧАТЬ