Камерные гарики. Прогулки вокруг барака (сборник). Игорь Губерман

Чтение книги онлайн.

      Есть еле слышный голос крови,

      наследства предков тонкий глас,

      он сводит или прекословит,

      когда судьба сближает нас.

      Нет, не судьба творит поэта,

      он сам судьбу свою творит,

      судьба – платежная монета

      за все, что вслух он говорит.

      Вослед беде идет удача,

      а вслед удачам – горечь бед;

      мир создан так, а не иначе,

      и обижаться смысла нет.

      Живущий – улыбайся в полный рот

      и чаще пей взбодряющий напиток;

      в ком нет веселья – в рай не попадет,

      поскольку там зануд уже избыток.

      Последнюю в себе сломив твердыню

      и смыв с лица души последний грим,

      я, Господи, смирил свою гордыню,

      смири теперь свою – поговорим.

      Я глубже начал видеть пустоту,

      и чавкающей грязи плодородность,

      и горечь, что питает красоту,

      и розовой невинности бесплодность.

      Искрение, честность, метание,

      нелепости взрывчатой смелости —

      в незрелости есть обаяние,

      которого нету у зрелости.

      Чем нынче занят? Вновь и снова

      в ночной тиши и свете дня

      я ворошу золу былого,

      чтоб на сейчас найти огня.

      Как никакой тяжелый час,

      как никакие зной и холод,

      насквозь просвечивает нас

      рентген души – тюремный голод.

      Нет, не бездельник я, покуда голова

      работает над пряжею певучей;

      я в реки воду лью,

      я в лес ношу дрова,

      я ветру дую вслед, гоняя тучи.

      Вот человек. Лицо и плечи.

      Тверда рука. Разумна речь.

      Он инженер. Он строил печи,

      чтобы себе подобных жечь.

      Не страшно, а жаль мне подонка,

      пуглив его злобный оскал,

      похожий на пса и ребенка,

      он просто мужчиной не стал.

      У прошлого есть запах, вкус и цвет,

      стремление учить, влиять и значить,

      и только одного, к несчастью, нет —

      возможности себя переиначить.

      Двуногим овцам нужен сильный пастырь.

      Чтоб яростен и скор. Жесток и ярок.

      Но изредка жалел и клеил пластырь

      на раны от зубов его овчарок.

      Не спорю, что разум, добро и любовь

      движение мира ускорили,

      но сами чернила истории – кровь

      людей, непричастных к истории.

      Соблазн тюремных искушений

      однообразен, прям и прост:

      избегнуть боли и лишений,

      но завести собачий хвост.

      Пока я немного впитал с этих стен,

      их духом омыт не вполне,

      еще мне покуда больнее, чем тем,

      кого унижают при мне.

      До края дней теперь удержится

      во мне рожденная тюрьмой

      беспечность узников и беженцев,

      уже забывших путь домой.

      По СКАЧАТЬ