Элла чуть вздрогнула, когда мои пальцы коснулись ее кожи, но и на этом я старался не заострять внимания. Нужно показать ей свое равнодушие, хотя мне это дается с трудом. Настроить ее на такую обстановку, будто я врач и просто обрабатываю рану.
Сжав ее колено, когда в аптечке другой рукой искал мазь, я ощущал ее напряжение. Я метнул взгляд на ее руки, которые до побеления костяшек сжимали подлокотники кресла, и от увиденного сжал челюсть. Ее нервоз передавался и мне. Чувствуя тепло ее тела под ладонью, я еле сдерживал в себе отчаянный вздох.
Холодная мазь змейкой легла на мои пальцы, а после я бережно нанес ее на рану Эллы, медленно массируя ладонью бедро. Она снова вздрогнула и судорожно выдохнула, но теперь уже от ощущения прохлады, поскольку ее тело покрылось гусиной кожей.
Мне сейчас до скрежета зубов хотелось коснуться нежной кожи губами и проложить дорожку поцелуев от пальцев ее ноги до раны на бедре и продолжить свой путь выше, туда, где мелькает ткань белых трусиков.
Я прикрыл глаза, продолжая втирать лечебный крем в синяк Эллы до впитывания, стараясь не надавливать. Хрупкая для меня.
Оставаться с ней наедине опасно. Мои мрачные запретные желания пытаются вырваться из клетки и реализоваться, дабы наконец навсегда выйти из того плена, который я сам же и создал, чтобы укротить свое влечение, свою потребность в Элле. Держать в себе эту жажду – то же самое, что заживо гореть. Лучше я сгорю дотла, чем позволю этому вожделению выбраться наружу и сжечь Эллу.
Альтернативный вариант избавления от этого мучительного чувства – держаться подальше от Эллы. Но пока она мелькает перед моими глазами, для меня это сложно. Я даже бы мог позволить ей самой провести эту процедуру, но, черт возьми, касаться ее – это как иметь какой-то смысл. Я знаю, что мучаюсь, но эти терзания стали для меня тем, что напоминает мне о ней.
Я нашел в себе силы убрать руку и снова спрятать худую ногу под ткань теплого халата. Сглотнув, я посмотрел на лицо Эллы. Она, прикусив нижнюю губу, все это время наблюдала за моими действиями, словно почти не дышала. Подняв на мое лицо свои голубые глаза, Элла резко залилась красной краской и снова опустила смущенный взгляд.
– Спасибо, – робко сказала она.
Я кивнул и закрыл аптечку, унося ее обратно в ванную комнату. Мне вдруг показалось, что даже воздух в комнате стал плотнее и тяжелее после произошедшего.
Я выпил свой кофе, а Элла – зеленый чай, который чудесным образом нашелся в моей квартире. После мы спустились в квартиру к Эльвире. Элла даже не стала надевать на себя грязную одежду и осталась в халате. Лифт запищал, и в квартире сестры прозвенел звонок. Через несколько секунд она позволила нам войти.
Я оцепенел на месте, как только сделал два шага вглубь помещения, когда увидел Эльвиру. Она стояла бледная и не выспавшаяся посреди гостиной, поправляя воротник своего шелкового халата. СКАЧАТЬ