Собака, пойдем ко мне жить. Девятнадцать историй любви. Марина Якобсен

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ как вдоль речки домой возвращается стадо невероятно грязных и удивительно живописных овец.

      Под закатным солнцем в облаке золотистой пыли переливаются шерстяные волны. Овцы толпятся, прижимаясь друг к другу – между речкой и нашей оградой дорога неширока; спины у них светлые, промытые дождем, а животы и ноги черные. Кучерявое руно всех оттенков песка и глины волнуется, плывет, овцы блеют нежными голосами, и колокольцы на шеях – тёмные шары, кованые вручную лет сто назад, своими тяжёлыми язычками издают гулкие, ни на что не похожие звуки; издалека слышно эту волшебную симфонию. Время от времени баран вставит свое соло человеческим басом, но таким глупым и грубым, будто дразнится кто, и вслед за ним пастух ревёт арию баритона почему-то сплошь из проклятий, но беззлобно, на автомате. И не сразу голоса различишь…

      Мы еще не выучили болгарские ругательства, но они смутно напоминают русские, и мне неудобно, что всё это слушают животные.

      Грэйси, как урожденная британскоподданная, полная сознания своих и чужих прав, впервые став свидетелем такого безобразия, вскочила и залилась гневным лаем: немедленно прекратить! А то мы позвоним в общество охраны животных!

      Услышав лай из дома, который столько лет стоял необитаем, овцы взвились в истерике. Одни попадали в узкую мелкую речку, другие встали, как вкопаные, третьи в панике напирали сзади, передние помчались вперед. Пастух взревел дурным рёвом, замахал кривым посохом.

      – Не надо, Грэйси, – тихо сказала я правозащитнице. – Им так только хуже. Пусть лучше идут скорей по домам.

      Притянула её к себе, пригладила шёлковую шерсть, приподнявшуюся на загривке и полосой вдоль позвоночника.

      Деревня вдалеке ожила. Из ворот выходят соседи, встречают овец и коз, как детей из школ, приговаривают ласково «А-а-айдэ, а-айдэ!», и те бегут к ним по-собачьи, радостно тряся головами.

      Мы сидим обнявшись, две домовладелицы, щурясь на солнце. У нас за спиной огромная свежевыбеленная терраса и два этажа, где в центре пятидесятиметровой «трапезарии» строителям пришлось установить колонну, чтоб поддержать потолок; в спальнях окна от потолка до пола, от стены до стены. Молочная плитка на полу отражает солнечные лучи в белые стены и потолок, и дом стоит, как чаша, до краев наполненная светом. Но так как он спиной вкопан в холм, в чьи стылые недра уходят сводами кладовые, на первом этаже прохладно даже в лютую жару.

      В потолке над лестницей мы обнаружили люк. Риэлтор забыл нам его показать. Притащили стремянку. Открылось легко. Это даже не чердак. Это целая мансарда! А за ней ещё одна, поменьше…

      Под нами, под лестницей – нижний ярус дома, самый длинный. То ли подвал, то ли отдельный этаж, тоже врытый в холм, а в нём – птичник, инкубатор, свинарник, летняя кухня, летняя спальня, нижний гараж, дровяной сарай, мастерская и печь под навесом – всё это до сих пор заполнено скарбом от прежней жизни, вплоть до глиняных рюмок для ракии, древней швейной машинки (и тут чёрный Зингер с золотыми вензелями на тонкой талии), отёчными подушками на пуху СКАЧАТЬ