Одиночество вещей. Слепой трамвай. Том 1.. Юрий Козлов

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ Фомин, устремившийся к их столу с мерзопакостнейшим выражением на лице, по мере приближения как-то переменил обещающее это выражение на растерянное, а приблизившись, долго и тупо, как белый медведь на всплывшую во льдах подводную лодку, смотрел на Леона и Катю, словно забыл, зачем шел.

      – Ты это, – вдруг спросил у Леона, – алгебру сделал? – хотя никогда до сего дня не интересовался алгеброй и прекрасно знал, что Леон ее не сделал.

      Леон понял, что перемену проиграл. Происходящее было столь же необъяснимым, как недавний разговор с Лениным. Но если разговор с вождем мирового пролетариата неизвестно происходил ли вообще, нынешнее необъяснимое происходило совершенно точно.

      До конца дня еще три урока, подумал Леон, не может быть, чтобы за три-то урока никто.

      И сам все забыл, как никогда не знал.

      Вспомнил отчетливо до единого слова, когда зазвенел звонок с последнего урока.

      – Значит, придется мне, – спохватился Леон, – мы не определяли, кто конкретно. – Слушай, ты! – замер с открытым ртом, как ворона, когда более проворная товарка что-то выхватывает у нее из клюва. – Ты… это, – он забыл, напрочь забыл ее фамилию. – Ты… – вытер вспотевший лоб. – Как там тебя?

      – Да-да, – охотно поддержала разговор Катя. – Как там меня?

      – Я проспорил, – Леон понял, что никогда, ни при каких обстоятельствах, даже за миллион рублей, даже в пыточном застенке не вспомнит ее фамилию. Не потому, что забыл, а потому, что никогда не знал. – Проспорил, – вздохнул Леон. – Только мы ведь спорили просто так. Ни на что?

      Но ведь знал. И совсем недавно. Почему тогда помнит про спор?

      Они уже вышли из школы. Шли по скверику к монотонно и уныло гудящему за деревьями проспекту.

      – Где ты живешь? – спросил Леон.

      – В красном уголке на раскладушке, – ответила Катя. – Я там тоже смотрю на Ленина. Скоро нам должны выделить служебную квартиру. Маму приняли в дворники, – она произнесла это равнодушно и с достоинством, как если бы не существовало разницы между принятием в дворники и в академики.

      В сущности, так и есть, подумал Леон, она вполне может сделать так, что все будут считать ее маму академиком.

      Пора было прощаться. Они стояли у входа в подъезд, где помещался этот самый красный уголок.

      – Ах да, – спохватилась Катя.

      – Хабло! Хлебло! Хавало! Хлебало! Хавно! Хабала! Хэбэ! Ху…, – заорал Леон, спугнув с газона стаю по какой-то причине не улетевших на юг скворцов. Затрещав костяными крыльями, скворцы перелетели на другой газон, попадали в траву.

      – Хватит, – остановила Катя, – ты все равно проспорил. Можешь звать меня как хочешь, тебе я разрешаю. А остальные не будут.

      – Как не будут? – удивился Леон.

      – Так, не будут, – сказала Катя.

      Тому минуло два года. Никто в классе ни разу не обозвал Катю. Хотя трудно было представить себе фамилию более к этому располагающую, нежели Хабло.

      Урок продолжался.

      Судя по тому, что Леон не забывал СКАЧАТЬ