Одиночество вещей. Слепой трамвай. Том 1.. Юрий Козлов

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ Дима. Разговор, таким образом, был закончен. Но и Леон и Дима знали, что это не так.

      Леон пошел прочь из подворотни, рассчитывая, если Дима не окликнет раньше, остановиться через семь шагов, оскорбленно крикнуть: «Сколько? Ну!»

      Дима окликнул на шестом шаге.

      Они миновали подворотню, устроились во дворе в беседке.

      – Я бы элементарно толкнул и за тридцатник, – сказал Леон, – только нет времени. Девица ждет в «Кутузове» с пустым стаканом.

      Лицо Димы пришло в движение, и Леон неуместно и грязно задумался: как, интересно, обстоят делишки с девицами у Димы?

      – Сам Бог послал меня тебе, – порывшись в огромном, не иначе как изготовленном в прошлом веке народовольцами для переноски тогдашних несовершенных бомб, портфеле, Дима извлек бутылку «Калгановой горькой».

      Леон подумал, что Дима заблуждается насчет Бога. Или не заблуждается. Просто пока еще не принято говорить: «Сам сатана послал меня тебе».

      Конечно же, был соблазн немедленно обменять талоны на «Калгановую». По количеству спиртного и градусам эта бутылка значительно превосходила все, что (при самой удачной реализации талонов) Леон сможет заказать (если может) в грабительском «Кутузове». Но… где пить? В «Кутузове» вряд ли. Не в подъезде же угощать Катю Хабло? Ладно бы французским шампанским или португальским портвейном, но не «Калгановой» же горькой! Леон почувствовал себя невольником чести.

      – Двадцать три, – сказал он упавшим голосом, – бери их за двадцать три, Дима, – протянул ладонь, на которой, как бабочки с поникшими крыльями, лежали талоны.

      – Двадцать, – вздохнул Дима, – исключительно из уважения к тебе. Понимаю: разливать в баре под столом несолидно. Кто разливает под столом, не ходит в бар. Но мы живем в мире смещающихся понятий. Я бы мог толкнуть ночью «Калгановую» любому таксисту за полсотни. А талоны? Кому нужны ночью талоны?

      Сраженный этой простой, как все гениальное, мыслью, Леон сам не заметил, как отдал талоны, взял два червонца. И только потом подумал, что предполагаемая высокая ночная цена на «Калгановую» у таксистов решительно никак не связана с навязанной Димой низкой дневной ценой на книжные талоны.

      – В сущности, наш спор о пяти рублях смешон, – Дима уже относился к действительности как всякий, только что поимевший пусть небольшую, но выгоду, то есть иронично-пессимистично, как она, действительность, того и заслуживала. – Гораздо смешнее, чем спор об унтере Грише, есть такая книга, я, правда, не читал. Пять рублей в нынешней жизни – ничто!

      – То-то ты торговался, – Леон посмотрел на часы. Как выбежал из бара, казалось, целую жизнь прожил, а минуло всего семь с половиной минут.

      – Пять рублей ничто, – между тем загадочно продолжил Дима, – два раза по пять – опять же ничто, ничто плюс ничто равняется ничто, то есть червонцу, что одно и то же, – весело подмигнул Леону. – Даже не знаю: почему хочу тебя выручить? Ты мне не друг, не брат.

      – Не сват, – Леон догадался, что в народовольческом СКАЧАТЬ