Росстань (сборник). Альберт Гурулев

Чтение книги онлайн.

      – Куда вы подались?

      – Мы убегаем. На ту сторону, за реку, – торопился Шурка. – Тятька партизан боится. Говорят, нам мало не будет, за то, что Васька у белых стал служить. Мы всю ночь собирались. Я почти нисколечко не спал.

      Да как же Шуркиному отцу надо бояться партизан, – Степанке трудно понять. Партизаны-то почти все свои. Там Федя, Северька, Лучка, дядя Филя. Степанка вспомнил о встрече с партизанами.

      – А ты, Шурка, не бегай, оставайся, и твой отец останется. А?

      – Нет, – замотал головой Шурка, – тяте оставаться нельзя, его партизаны расхлопают. Так Андрюха Каверзин сказал. И Проня Мурашев талдычит то же.

      Шурка побежал догонять подводы.

      Оказывается, уезжали не только Ямщиковы. Уже грузились на карбас Каверзины, дожидалась своей очереди на берегу семья Прони Мурашева, заколачивали окна у Богомяковых.

      В пыль дороги ударили первые крупные капли дождя. Воздух стал плотный – хоть разгребай руками. Утих ветер, замерли в ожидании тополя. Только ласточки стремительно проносятся над самой землей, да старая осина мелко-мелко вздрагивает широкими листьями. Гром перекатывается ближе, уверенней.

      У рыжего плетня стоят, разговаривают два старых казака.

      – Видишь, – говорит Алеха Крюков могучему старику, отцу Северьки Громова, – бегут язвы.

      – Вернуться хотят, – Сергей Георгиевич оглаживает бороду. – Вишь, дома заколачивают. Для сохранности.

      Мимо проскакал есаул Букин. На минуту осадил коня.

      – Не радуйтесь. Шибко не радуйтесь.

      Не поймешь Букина. То ли пригрозил, то ли предупредил. А может, и предупредил. Не раз за долгие годы войны переходил Караульный из рук в руки. Возвращаясь, белые наводили порядок. Пороли, а кого в расход пускали. Букин тоже, видно, думает: если и уйдут белые – все одно вернутся.

      – Ну, Богомяков побежал – ладно, – продолжал Крюков, – ну а Мишка Черных чего за границу дунул? Извечный батрак, а тоже капиталы спасает.

      – Богомяков ему голову закрутил. Сладкую жизнь обещал.

      – В работниках.

      – Табуны богомяковские пасти кому-то нужно. Неужто сам Фрол Романыч этим займется?

      – Снять бы с этого Миши штаны, голову в ногах зажать да крапивой… Для его пользы.

      Поднимая пыль, проскакал по улице, в сопровождении двух вооруженных милиционеров, Тропин. Рот сжат. На мужиков посмотрел косо.

      – Чего это они забегали?

      – Пойдем-ка, паря, по домам. От греха подальше. Да и гроза начинается.

      Замерло село. Замолчало, притаилось. Который уж раз. Дома с заколоченными окнами – как кресты на кладбище. А в других домах – мучаются: ехать на чужбину – душа не принимает, оставаться – боязно. В третьих все решено. Лишь бы своих дождаться, лишь бы выжить. Хорошая, говорят, жизнь будет.

      Пустая улица. Но все видит улица. За каждым, кто идет по ней, следят глаза.

      Сила Данилыч мучается. СКАЧАТЬ