– Тим, я спрошу дорогу…
И уже было рванул навстречу женщине, но Тим неожиданно сильно перехватил меня за локоть.
– Подожди, сам спрошу.
В его голосе явственно слышалось напряжение. Я взглянул на него с недоумением. И тут же перевел взгляд на подошедшую. Она со вздохом явного облегчения поставила в пыль оцинкованное ведро с картошкой, которое несла в правой руке. Левой она под мышкой зажимала кочан капусты.
– Ну, что, сынки, заплутали? – улыбаясь спросила она. – Может, помочь?
– Себе помоги, – буркнул Тим. – Нам твоя помощь без надобности.
– Что ж ты так? – улыбка женщины прокисла. – Разве таких слов заслужила старая женщина, предложившая помощь заблудившимся соплякам?
– Я не просил у тебя помощи.
– Ну так попроси. А если ты домой не торопишься, может, товарищ твой устал, может, он не будет кабениться, попросит тетку проводить его в деревню…
– Не попросит, – резко оборвал Тим. – Никто не ждал тебя. Зачем ты вышла в степь?
Женщина прищурилась.
– Я странница перехожая, хожу-брожу лесами-степями, горами-пригорками. Судьба меня ведет, беда зовет. А боле ни у кого я разрешения не спрашивала, у тебя, Тимофей свет Сергеич, и подавно не спрошусь.
– Вот и пусть твоя судьба тебя к твоей беде ведёт. А чужую стороной обходит.
Тим распахнул дверцу пассажирского сиденья, не отпуская моего локтя, и буквально затолкал меня в машину. Обойдя капот, он взялся за ручку двери.
– Так твоя-то беда ближе. Рядом с тобой она, Тимоша, – услышал я через открытое окно.
Тим завел машину, и мы рванули в сумерки наугад, наблюдая как в свете фар порскают в стороны степные зайцы.
* * *
Дом Бадариных не вписывался в основную застройку поселка. Старый, деревянный, в кружеве замысловатой резьбы, со ставнями, мезонином и низами, – он выделялся словно породистый и степенный волкодав среди суетливых дворняжек.
В отличие от соседей, соревнующихся друг с другом в нелепости пристроек и безликой отделке сайдингом, Бадаринский дом был словно сам по себе, вне времени и пространства. Он не выпячивался – с улицы его было не разглядеть, за огромными старыми орехами виднелась лишь его резная высокая крыша. Он открывался только приглашенным, тем, кто, миновав массивные, рубленые из дубового тёса ворота с деревянными маковками, проходил по бетонной дорожке, мимо цветников и грядок, мимо опутанного виноградом навеса летней кухни. Избранным открывался он в своей красоте и затейливости, протягивая навстречу крыльцо-ладонь, чисто выскобленное, с покрашенными в яркие цвета перилами, столбиками и виньетками. Он был необычен, но в то же время естественен. Он говорил: "Я – Дом, СКАЧАТЬ