Ритуал коронации был необыкновенно красочен! По счастью, доблестные рыцари и даже несколько бывших королей-крестоносцев, покинувших Палестину, но ещё не успевших разъехаться по Европе, присутствовали на передаче судьбы Антиохи в руки её нового законного властелина Эмерика Первого. Своим присутствием они сообщали происходящему дополнительную законность и основательность.
Альмодис была счастлива. Глаза её сделались опьянены всякую пору! Она не ходила более, не касалась ногами грешной земли. Она порхала, как всякая влюблённая душа, получившая вдруг заветный шар, наполненный радостью.
Для того, чтоб не затягивать с коронацией, свадьбу решили отложить. На этом настояла Сибилла. Но молодые протестовать не стали. И как бы не тяжёл был обет ожидания, но они готовы были на многое, лишь бы соединиться, наконец, и однажды быть вместе. Альмодис настояла лишь, чтоб было проведено обручение, и в этом ей не смогли отказать.
По прошествии же некоторого времени родителей Альмодис позвали срочные дела, и они вынуждены были отбыть на материк, оставив дочь заботам антиохийского князя Эмерика Первого и дяди, крёстного отца принцессы, герцога Гальбы, прибывшего из Неаполя.
Альмодис покинула Никосию и вместе с родителями устремилась к морю, но, проводив глазами их паруса, осталась на берегу, в тихой, уютной Фамагусте. И, выплакав на этом берегу слёзы расставания с родителями, Альмодис стала как никогда спокойной. И отныне всякое время тёплая волна поднимала её над землёй, а счастье, ставшее главной частью её жизни, и радость, что была теперь всегда с нею, не позволяи грусти задержаться на сколько-нибудь продолжительный срок.
Простившись с родителями, принцесса вновь поручила себя тому, кто уже через какие-то месяцы, когда будут закончены все приготовления, станет её мужем и господином. Он сам прибыл в Фамагусту, чтобы соединиться со своей оручённой спутницей.
Стояло раннее лето. Средиземное море дарило ту необыкновенную пору, когда прогулка по его побережью была похожа на нежный поцелуй ребенка, проснувшегося недавно и тихо улыбающегося.
Эмерик и Альмодис шли по самой кромке воды, и в морской дымке они будто видели свою грядущую жизнь, слышали тихое поскрипывание карет, останавливающихся у парадных дверей их нового замка, замечали радостных гостей, выходящих из них, а тысячи свечей гирляндами и рядами освещали радостные вечера. И даже снег, коль он кружился в легких фантазиях, был приметой счастья и новизны ощущений.
Эмерик и Альмодис говорили, тихо перебирая радостные страницы будущих дней. Но вдруг к берегу прибилось судёнышко: оно было непривычным для кипрских мест. В нём оказался человек, одетый СКАЧАТЬ