Женщины словно сговорились, как я ни старался, ни одна не отвечала мне взаимностью.
С годами я стал более изобретателен и, поменяв тактику, стал носить за ними портфель, провожать до дома, читать стихи и писать гвоздями и мелом признания на стенах подъездов, там, где они жили, и не только на них. Однако это тоже не действовало. Женщины закатывали глаза, фыркали, словно лошади, отворачивалис, надув губы, и говорили «дурак». Уже в старших классах я понял, что это тоже не срабатывает, но зато я сделал удивительное открытие. Я увидел, что девочки одинаково горько плачут и над котенком со сломанной лапкой, и над плюшевым Мишкой, утонувшим в луже расплавленного гудрона.
Сделав выводы о природе женского сознания, я приступил к крайним мерам и стал давить на жалость. Тестерон зашкаливал, адреналин полыхал молниями из глаз. Поллюция была моим естественным каждодневным состоянием. Я и не предполагал, что может быть иначе. А женщины, словно чувствуя это и издеваясь над божьим творением, обнажали плечи, ходили без лифчиков и постоянно укорачивали юбки. Поэтому я трижды топился с разной степенью успеха, восемь раз выпрыгивал из окон третьего и второго этажей, причем каждый раз ломал себе новую ногу, резал себе вены (правда не все и не сразу и не глубоко), глотал пачки таблеток, не прочитав их названия, ходил ночью на кладбище и кричал там на провалившиеся могилы (душа требовала чуда и ждала молний), а однажды даже повесился в школьном туалете, приколов себе кнопкой записку на пиджак с щемящим душу текстом: «а виновата во всем Светка из пятого “А”».
Но и эта тактика их не проняла. Женщины по-прежнему избегали меня и не соглашались заняться со мной сексуальными утехами. Помню, как я страшно завидовал рассказам своих ровесников, которые слушал за школой, когда мы докуривали там найденные на остановке бычки. По их рассказам выходило, что урод один только я, потому как секса у них хоть отбавляй. С юных лет. По семь, или восемь раз в день. Причем с женщинами всевозможных рас и весовых категорий – с училками, прямо на уроках и после них, с пионервожатыми в лагере и за его забором, с Наоми Кэмпбелл, заезжавшей неподалеку к кому-то в гости, и даже с Наташкой из десятого «Б». Наташка, как вы наверное догадываетесь, была первой красавицей в школе и ее окрестностях, и я относился к ней, как иконе, которую даже не надеялся поиметь, ибо грех это был великий.
Время шло, а фантазия моя не унималась, а только крепла и развивалась. Я придумывал все новые и новые способы. Но и отказы в ответ становились все изощреннее, пока я, наконец, не прочитал книжку про Печорина и понял, что тоже устал и никому не нужен.
И тут мне вдруг стало все равно. Встретившись с очередной своей «любовью до гроба», я, не мудрствуя, предложил ей «перепихнуться, пока никто не видит», и она радостно согласилась. Делали мы это торопливо, впопыхах, СКАЧАТЬ