Грета ещё раз посмотрела на фотографию с маленькой девочкой.
– Голубые глаза – раз, рыжие волосы – два и веснушки – три. Неужели это ваша дочь? Не может быть сомнений, – пришла к выводу мисс Конте.
Грета знала, что каждый воскресный день Аньеза Морритт ходит в церковь на службу, однажды она обмолвилась об этом в одном интервью, сказав, что запутанность и неприятие привели её в священный храм, когда всё представлялось несчастным, она обрела веру в высшие силы. Грета понадеялась, что женщина прольёт свет на истину.
Синьора Морритт, одетая с неподкупной красотой, чёрное пальто с завязанным на талии поясом, сидело точно по фигуре, яркие волосы аккуратно собраны, скорее всего в пучок, элегантный платок скрывал причёску, и он же добавлял шарма её благородному лицу. Синьора вышла из церкви, каждое движение точное и непрерывное, по пути она уверенно надевала перчатки. Грета подумала, что она остаётся верна своим привычкам. Мисс Конте подошла к синьоре, когда та собиралась сесть в машину, на лице женщины мимолётно сменились тысячи эмоций: и испуг, и шок, и гнев, и радость, но они также быстро все исчезли. Грета не знала, с каких слов начать, хотя перед этим столько раз репетировала свою речь, и вот, когда пришёл час их сказать – всё забылось. Они смерили друг друга взглядом, мисс так хотела произнести: «Может выпьем по чашечке кофе?», но к чёрту эту добрую прелюдию, к чёрту эту жалость, она просто протянула ей фотографии, Аньеза посмотрела на них и вернула обратно.
– Сожги! И не смей сюда лезть! – это было сказано спокойно, но в её голосе Грета услышала приказ, который нельзя было нарушать.
– Пропал человек и эти фотографии! – взор Греты устремился на синьору, словно стрела, но Аньеза не дала себя сломить, оттолкнув натиск мисс. – А девочка? Это же… – вот оно, недосказанное предложение, рождало трепет волнения, от которого кончики пальцев замерзали, словно впали в объятия двадцатиградусного мороза.
– Я поняла, нам, пожалуй, действительно, стоит поговорить. Во вторник я буду тебя ждать в церкви в двенадцать часов, – Грета махнула головой, не осознавая ещё, что женщина согласилась. Аньеза села в машину, сквозь чёрное окно было видно, как она склонила голову на руль. Лишь одно-единственное прикосновение воспоминаний, и тени давно ушедших дней снова ожили.
Отчаяние
Отчаяние в душу закралось. Скрипка, безмолвная посредница, судорожно окутывает сердце пронзительным звучанием, пытаясь отразить величие мрака. Тоска и грусть, словно его вздохи, проникают в самые скрытые уголки души, безжалостно властвуют и погружают во тьму подобную безысходности.
Пробуждение итальянца сопровождается первым глотком «каффе», СКАЧАТЬ