Глубина человеческая. Сборник рассказов. Ольга Райкова

Чтение книги онлайн.

      – Я всегда любила быть одна. С самого детства. – Начала я без разрешения. Взгляд мой был направлен в книгу, но я знала, что он прервал работу и смотрит на меня. – Пряталась в шкафах и под кроватью, став старше, проводила больше времени вне дома, но против родителей не протестовала, из дома никогда не убегала: нотации давались мне тяжелее, чем мягкое уклонение. Избегать собственной позиции мне удавалось примерно до универа, точнее до того момента, когда нужно было принимать решение о том, куда поступать. Родители настаивали на том, чего я точно не хотела. И в ответ из вариантов, которые нравились мне, я выбрала тот, который меньше всего нравился им. Я одновременно встала и на свой собственный путь, и на путь протеста против родителей. Тогда я еще это так не воспринимала – просто инстинктивное решение. Свой собственный отколовшийся мирок, тогда еще зародышевый, с размытыми границами, но уже подконтрольный мне, я осознала только после окончания универа. Тогда и в честь этого я сделала свою первую татуировку. – Тут я подняла взгляд на Татуировщика, сняла носок с правой ноги и слегка задрала штанину свободных домашних брюк, открывая цветок на верхней части ступни.

      Ход был рискованным, знаю, и здравый смысл подсказывал не доходить до последней детали, но внутренний демон все шептал мне что-то про подчинение, и я не сдержалась. На лице Татуировщика появилось почти детское удивление, сменившееся задумчивой полуулыбкой. Он больше не смотрел ни на меня, ни на картину, а, кажется, ушел вглубь себя, перестраивая видение меня и своей картины в связи с услышанным. Некоторое время спустя он принялся что-то стирать и перерисовывать, чем занимался до обеда, а затем поднялся к себе, забрав полотно.

      Я встала с кресла, открыла холодильник и достала бутылку вина, которую купила еще до того, как мой мир захватили демоны. Почему во множественном числе? По началу я и сама не поняла, с чего это я сформулировала фразу именно так. Это была автоматическая мысль. Но наливая в бокал в вино, расхаживая по комнате и делая маленькие будоражащие чувства глотки, я начала размышлять о собственных демонах. Эта игра, очевидно, не только захватывала меня, но и что-то меняла во мне, в моем представлении о себе, об отношениях с миром. Меня вдруг поразила мысль, что я не чувствую потери чего-то от этой вынужденной изоляции. Да, ситуация опасна, я не сошла с ума, не заразилась стокгольмским синдромом, не потеряла чувства реальности (по крайней мере, мне так казалось), но лишившись всех контактов с внешним миром я не чувствовала никакой пустоты. Я будто бы в очередной раз отбросила что-то лишнее. И если представить на минуту, что я точно знаю, что Художник не представляет для меня угрозы, то этот мой новый мир вполне можно считать эволюцией предыдущего. И эволюция эта заключалась в упрощении контроля. По сути, этим путем я и шла. От неуправляемых связей с многими людьми, вещами и событиями к управляемому минимуму.

      Я еще раз оглядела свое жилище. Конечно, с момента переезда сюда с одним маленьким чемоданом, СКАЧАТЬ