АААА. Василий П. Аксенов

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ етыре «О» и сделал их своим псевдонимом. Эта проделка говорит немало как о тщеславии юнца, так и о неостывшем еще удивлении собственной персоной.

      У нас тут подобного четырехколесия, как ни крути, не получится, зато, взяв одно лишь – увы! – не русское слово СААРЕМАА, мы вытаскиваем из него четверку недурных пирамидок и отъезжаем в воспоминаниях на двадцать семь лет назад, в холодное балтийское лето 1966 года. Засим, утрачивая академический plural, уже в качестве героя рассказа отправляемся на эстонский остров, захвативший когда-то в свои сети так много первой гласной.

      Посмотрев на карту, всякий увидит, что эта довольно большая часть суши, принадлежащая, кажись, к Моонзундскому архипелагу, западным своим боком выпирает прямо в открытую Балтику, да еще для пущего соблазна вытягивает в сторону Швеции язык песчаной косы с городишком Кингисеппом на кончике. От этой косы по прямой до несоветской территории, то есть до Готланда, было в те времена не более ста пятидесяти километров, не знаю, как сейчас. Недавно, кажется в 1989-м, я провел неделю на Готланде, где не переставал удивляться, как он сильно похож на Сааремаа своими плоскими берегами, конфигурацией и оттенками зелени, а также специфической балтийской меланхолией.

      В те времена Сааремаа располагался в режимной пограничной зоне огромного урода по имени Советский Союз. Мне тогда шел тридцать четвертый год, и я был широко известным подозрительным писателем этой страны. Порабощенные прибалтийские страны привлекали меня, может быть, потому, что они тоже были под подозрением.

      Между тем главный редактор журнала «Юность», где я больше всего печатался, советский классик Борис Полевой все уговаривал меня приобщиться, преисполниться, вдохновиться, словом, куда-нибудь поехать. Такова была установка СП СССР: подозрительные молодые писатели, съездив куда-нибудь, то есть оторвавшись от Москвы, обязательно убавят в своей подозрительности, прибавят в народности. Отправляйтесь-ка, старик, на Иртыш! Такие характеры могучие, такие горизонты! Дам вам письмо к моим ребятам, вам там всюду будет «зеленая улица»!

      «А что это за ребята, БН?» – спросил я.

      «Федя Артаюшников, секретарь крайкома, Лёня Разбидрак, главный по идеологии, Игорь Шадешко, шеф, ну этого там, ну самого…»

      «Хорошая идея, – согласился я, – но прежде вы мне командировку дайте на остров Сааремаа. Хочу собрать материал о труде наших советских эстонских рыбаков».

      Главный редактор поморщился под вороной челкой: «Да ну вас на хуй, старик! Что вас туда тянет, в эту Эстонию?»

      Очень раздосадованный, он прогулялся по кабинету. Несколько раз с каким-то странным как бы вопросом поглядывал на меня. По неизжитой своей комсомольщине он, возможно, все еще полагал себя «боевым пером партии», а не ее сыскным оком, хотя ему не раз, очевидно, советовали как следует присмотреться к некоторым подозрительным молодым писателям. Вдруг просиял: «Я вам письмо дам в Эстонию к моему другу! Вот такой парень! Отличный парень!»

      «Письмо письмом, – сказал я, – но туда надо пропуск оформлять по месту жительства». Мне все-таки хотелось подчеркнуть, что я к их системе «отличных парней» не имею отношения. Заметив, однако, новое раздражение на лице Полевого, я добавил: «Конечно, спасибо за рекомендательное письмо. Он кто, этот ваш друг? Из ЦК Эстонии?»

      Полевой хохотнул: «Эх, старик! Да он там председатель одной конторы! – Подмигивая здоровым веком, он погладил себя по плечам, как бы по невидимым погонам, употребив жест, свойственный скорее либеральной, чем чиновничьей среде, все-таки ведь писатель. – Самый главный там, в этом ведомстве, генерал Порк».

      Фамилия меня удивила: генерал Свинина, если по-английски. Встреча закончилась к обоюдному удовлетворению: мне были выданы и командировка, и письмо к «отличному парню». Сохраню на всякий случай, подумал я, а вдруг понадобится, если какие-нибудь гады помельче где-нибудь прижмут.

      Через несколько дней я оказался в Таллинне. Как всегда, пахло сланцевым топливом и пирожными. Хвостатые тучи, как всегда, цеплялись за шпили готики. Совдеповские лозунги были на непонятном языке, что делало их менее нетерпимыми. Девушки в студенческих фуражечках гуляли по улице Виру. На углу Рыночной площади стоял ленинградский поэт Толька Найман, руки в карманах плаща. Как всегда, он был похож на уменьшенный вариант голливудского героя, Грегори Пэка. Дети блокады, увы, не доросли до задуманных родителями размеров, и все-таки эстонки чуть-чуть приседали при виде поэта. Увидев его, я сразу представил себе, как мы будем с ним сегодня медленно напиваться, из бара в бар, на фоне нашей фиктивной Европы.

      Так, разумеется, и получилось. Начав в каком-то подвале с пива под свиные ножки – вот вам и «порк», – мы поднимались все выше к омерзительному в трезвом виде и восхитительному среди пьяной ночи ликеру «Валга». В пьяной болтовне Найман вдруг с изумлением на меня выкатился, когда узнал, что я еду дальше, на запрещенный остров Сааремаа. «Саааремааа», – прогудел он. «АААА», – подпел я. «Послушай, поедем вместе, – сказал он. – Поедем, СКАЧАТЬ