У каменных ног Васи Корчмина лежит шляпа и просит денег. Лада бросила монетки выступающим. Актерское чтение стихов – это работа, ее надо ценить.
Солнце изласкало вас назойливостью овода
– в ваших душах выцелован раб.
Я, бесстрашный,
ненависть к дневным лучам понёс в веках;
с душой натянутой, как нервы провода,
я –
царь ламп!
Кстати, возле этой кофейни, напротив Васи Корчмина, Марвин дарил ей громадные букеты роз убийственно красного цвета. В этой кофейне они часто пили капучино с пирожными и хохотали. Что он там плел?
«Ах, ты такая, ты вся искришься, с тобой так весело, я твой рыцарь, траляля…»
А сейчас, когда она не искрится, и лицо у нее как у больной унылой овцы, и с ней стало невесело? Все, не нужна. Как только она произнесла слово «проблемы», рыцарь завел другую песню.
«Извини, я занят… Сожалею… Ты, сильная, ты справишься. Я в тебя верю».
«Я в тебя верю» – означает: «Справляйся сама, я тут ни при делах».
Придите все ко мне,
кто рвал молчание,
кто выл
оттого, что петли полдней туги, –
я вам открою
словами
простыми, как мычанье,
наши новые души,
гудящие,
как фонарные дуги.
Откуда-то из детского сундучка в ее голове выскочили другие стихи Маяковского:
У меня растут года,
Будет и семнадцать.
Где работать мне тогда,
Чем заниматься?
Ей скоро 17… Почему так быстро? Куда сбежали принцессы и драконы? Кто выбросил наклейки с динозаврами? Кому отдали ее любимого бархатного осла и безоблачное ничегонеделанье? Одни вопросы.
Она прогулялась вдоль Невы любимой дорогой, но в этот раз дышалось тяжело. Мешали серость и сырость. Враждебная мрачная вода гнала куда-то сама себя. Да еще этот ветер, такой нервный и злой, толкал Ладу в спину, будто враг. Что такое? Ведь она всегда любила прохладу.
Фонарные головы, поплывшие за ней, набрали скорость, захотели ее догнать. Потом они зловеще зависли в воздухе и рухнули с высоты на Благовещенский Мост. Разбились вдребезги.
«Добро пожаловать в мой мир!» – сказала Лада.
Быстрым испуганным шагом она ринулась обратно, на свою родную Шестую линию. По дороге она встретила Трезини.
Она поклонилась русскому зодчему итальянского происхождения.
– Приветствую, Трезини!
Такой у них был ритуал. Доменико стоял в той же позе со своим циркулем и рулоном. Он не мог поклониться в ответ, иначе слетел бы с его бронзовой головы вычурный бронзовый парик.
– А ты все в той же шубе? – спросила его она.
Откинув СКАЧАТЬ