К обеду тот спустился в дезабилье, заспанный, с всклокоченными волосами. Эвелина лишь слегка поморщилась. Барсануфиус все же слегка пожурил любимого внука, который, впрочем, привычно проигнорировал брюзжание деда и гримасы мамочки, чмокнул обоих и тут же накинулся на еду. Он был донельзя избалован и тем и другой и делал все, что хотел, зная, что его простят и помогут в любом случае. Любовь матери и деда он воспринимал как должное. Впрочем, нелюбовь всех остальных родственничков он тоже воспринимал спокойно. Варениан не склонен был к рефлексии и самокопанию.
Все же в общении с родственниками он никогда не перегибал палку, и они видели в нем просто маленького избалованного ребенка. Этому способствовал и его внешний вид – этакий ангел во плоти: белокурые локоны, выкрашенные и постриженные по последней моде, огромные голубые глаза, пухлые губы бантиком, тонкие музыкальные пальцы, субтильная фигура. В свои полные двадцать лет он выглядел лет на пятнадцать, а то и меньше. Поэтому всерьез Вареника никто не воспринимал, и он позволял себе любые шалости.
Закончив обед, отец и дочь спустились на лифте в подземелье. На верхнем ярусе находилась тайная комната, которую Барсануфиус использовал как переговорную при обсуждении вопросов крайне важных и секретных. Здесь никто не мог подслушать или подглядеть. В подземных ярусах у старого конспиратора даже обслуживающий персонал был особый и состоял из двадцати человек внутренней охраны и десяти уборщиков. Все – кастраты, все были обязаны Барсануфиусу жизнью.
Они никогда не покидали подземелья, да и не стремились – наверху их могла обнаружить Тайная Служба Сыска, и тогда их ждала неминуемая смерть. Здесь внизу они были живы, а остальное их уже мало интересовало, отчасти благодаря своему нынешнему физическому состоянию, которым они были обязаны Барсануфиусу. Добровольная кастрация – один из пунктов договора, который они подписывали, соглашаясь на пожизненное служение в подземелье. В исполнении договора Барсануфиус был крайне щепетилен: все честно, никакого мелкого шрифта.
– О чем ты хотела поговорить, Эви? – Барсануфиус уютно расположился в кресле с высокой спинкой и специальной подставкой под ноги и приготовил баночку с нюхательным табаком – единственную слабость, которую он себе позволял, оправдывая тем, что табак якобы помогает ясно мыслить.
Эвелина села напротив и, в упор глядя ему в глаза, вкрадчивым голосом спросила:
– Папа, ты приказал убить этого треклятого телохранителя мелкого ублюдка?
Барсануфиус, загнавший СКАЧАТЬ