Александр I. Дмитрий Мережковский

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ спасибо, спасибо вам, князь! – сказал, крепко, до боли, пожимая ему руку.

      Голицын заглянул в глаза Пестелю и тоже улыбнулся – почувствовал, что может полюбить его как брата. Но в то же мгновение увидел глаза умирающей девочки.

      Пестель, собираясь уходить, складывал в портфель бумаги, листки «Русской Правды» и половинки разорванной карты Российской республики – верно, дома склеит тщательно. Никто его не удерживал.

      Зеленое сукно, взятое напрокат из Русско-Американской компании, сняли со стола, чтобы не запачкать, и покрыли стол белою скатертью. Потушили свечи, зажгли ананасовый пунш, сахарная голова запылала в голубых волнах спиртового пламени, захлопали пробки, полилось шампанское. Пир вскладчину: с каждого гостя по двадцати рублей ассигнациями.

      От грозной и душной пестелевой тяжести с наслаждением возвращались к обыденной легкости, как будто, проснувшись, потягивались, расправляли члены и торопились наверстать упущенное. Говорили о последнем параде, о чинах и производстве, о танцовщице Истоминой и закулисных шалостях гвардейцев, о Семеновой, которая провалилась намедни в лобановской «Федре»[76]; спорили о цыганках, Фешке и Малярке, кто лучше поет, – почти с таким же увлечением, как только что о республике и монархии.

      Чимбиряк-чимбиряк-чимбиряшечки!

      С голубыми вы глазами, мои душечки! —

      пел Бестужев, подражая Фешке.

      Затянули хором:

      Отечество наше страдает

      Под игом твоим, о злодей!

      . . . . . . .

      . . . . . . .

      Свобода! Свобода!

      Ты царствуй над нами…

      Кюхля пошел плясать казачка и растянулся при общем хохоте. Якубович произнес речь:

      – Господа, я не хочу принадлежать ни к каким тайным обществам, чтобы не плясать по чужой дудке. По моему мнению, один человек решительный полезнее всех обществ. Я жестоко оскорблен государем. Разве вы не знаете, зачем я проживаю в Петербурге? Разве не написана на лбу моем кровавая причина?

      Сорвал повязку с головы и, вынув из бокового кармана полуистлевший листок, штабный приказ по гвардии, с чином капитана вместо полковника, помахал над головой:

      – Вот пилюля, которую восемь лет ношу у ретивого; восемь лет жажду мщения. Ему не ускользнуть от меня… Тогда пользуйтесь случаем, делайте что хотите, созывайте ваш Великий Собор и дурачьтесь досыта!

      Выслушали молча и заговорили тотчас о другом: где бы провести остаток ночи, в Красный ли кабачок закатиться на тройках или по соседству в Фонарный, к «дамочкам». Но говорили уже вяло, со скукою; сразу устали, опьянели и отяжелели. Веселье потухало, как бледно-голубое пламя пунша в бледно-зеленой тусклости утра.

      Затянули еще раз на прощанье, но тоже со скукою:

      Отечество наше страдает…

      . . . . . . .

      И опять:

      Чимбиряк-чимбиряк-чимбиряшечки!

      С голубыми вы глазами, мои душечки!

      Один в кабинете, забившись в угол дивана и закрыв лицо руками, сидел Одоевский. Голицын подошел СКАЧАТЬ