– Брас… Мне это снится почти каждую ночь…
Было видно, что старый палм понимает то, насколько Амеру эта тема неприятна, но собирается продолжить.
– После ты пошел к кунгенту, шатаясь от потери крови, ворвался в штабную палатку, весь в своей и чужой крови. Ты сказал ему, что, если он снова назначит никчемного центуриона, ты сожрешь его печень. А потом отрубился от ран на три дня. Ты не видел, как кунгент потом трясся выходить из своей сраной палатки. Не видел, как он передал приказ назначить тебя центурионом. Но тогда я поверил, что ты вытащишь нас из любого пекла.
Амер молчал, глядя в костер.
– Когда ты в бою, Амер, ты словно северный бог крови. Но потом… Ты другой человек. Готовый беречь жизни любого. Мучающийся кошмарами об убийствах… Что с тобой, парень?
Амер поднял на Браса темные глаза.
– Если бы я знал. Но я не хочу так жить и дальше. Я… может быть, уйду…
Брас нахмурился.
– Это что-то новенькое.
– Я… не знаю. В свое время, после академии, я не сомневался, что стоит завербоваться в легион. Защищать границу. Да и Амбер была со мной согласна. Поплакала немного, но отпустила. Гордилась перед родней, что я теперь легионер. Писцом она меня не представляла…
Брас фыркнул и коротко негромко рассмеялся. Видимо, тоже попытался представить своего центуриона, каждую вылазку собиравшего три-четыре мелкие раны, способного порой убить в схватке двоих-трех противников сразу, вечно лезущего вперед, в роли писца. Амер усмехнулся ему. Потом улыбка пропала.
– Но, быть может, я ошибся. Амбер меня ждала всегда, с самой нашей свадьбы. Сначала из академии, потом из легиона. Она устала… И я устал. Последнее время, как ни вернусь домой, больше ссоримся с ней. Потом знаешь, лежишь с ней в постели, но кажется, что она не в полуметре от тебя. Чувствуешь, будто кровать расширяется, становится все больше… Много-много километров. И даже если захочешь ее обнять или поговорить – не дотянешься…
Брас в этот раз промолчал. Он был опытным человеком, много всего повидавшим в жизни. А еще он считал молодого центуриона, который, только придя в легион, начинал в его палме, своим другом. И то, что он хотел бы сказать своему другу, не было тем, что он должен был сказать своему офицеру. Поэтому он молчал.
– Да и дочка… Знаешь, ей скоро будет четыре, а последний раз она меня не узнала. Полдня от меня пряталась. А брать семью сюда… Нет. Даже после этой тупой войны тут слишком много такого, чего я бы не СКАЧАТЬ