Не вычеркивай меня из списка…. Дина Рубина

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ ото так у окна, рядом дама в фасонистой шляпке… Влезают на Первомайской старик и мальчик, небольшой такой паренёк, ну, лет, как прикинуть, восемь… Их тоже усадили – против меня; сумку свою старик поставил на пол промеж ног, едем… Вдруг смотру: сумка-то шевелится! – Её рука молниеносно зачерпывала ложкой кашу и зависала в воздухе… – И там, в щели… ой, готеню! Ушки-то… ушки такие серые – чик-чик! чик-чик!.. – Полная ложка следовала прямиком в мой открытый рот. – Жуй, жуй как следует, мамэлэ, такую кашу не каждому ребёнку варят… А ну, думаю, шо ж там такое?.. Какой такой зверёк?.. Прикрути огонь под супом, Рива… А ты давай, глотай, сидит, щёки надула…

      – В сумке… – мычу я, глотая комкастую массу во рту, – кто?

      – Кто… я вот и спрашиваю дядьку вежливо: «Старичок уважаемый, а кто у вас в саквояже ушами шевелить?» Ох, как он осерчал! Сумку к себе придвинул, захлопнул, ногой под сиденье зашоркнул: «Не ваше дело, эр зугт, гражданка, чего суётесь в чужой саквояж!»

      Каким образом, при помощи каких неуловимых ужимок, гримас и жестов, понижения и повышения тембра голоса и полной его перемены она умела передать сутолоку, дребезжание, скрежет и перебранку пассажиров утреннего трамвая; какой выразительной мимикой воссоздавала образ сварливого старика с волосатыми ушами, какими жалостливыми интонациями умела вызвать сочувствие к притихшему пацану на деревянной лавке трамвая… – это я бессильна передать. А вставные словечки на идише расцвечивали рассказ забавной и убедительной инкрустацией, и картина вставала перед глазами в неопровержимой подлинности: не верить этой истории было просто невозможно. Я глотала кашу, ложку за ложкой, только бы не останавливалась бабка, только бы длился её рассказ!

      – Гляжу на мальчика – а он пла-ачет. И горько так молча плачет и, видно, боится старика. А соседка… женщина-то в фасонной шляпке, у неё там на полях лежат этак три вишенки, ну прямо живые, бери и ешь! – она тихо мне говорит: «Я думаю, милицию пора звать. Не знаю, зи зугт, что там у него в саквояже, а только оно стонет!!!» И кричит: «Вож-жа-атый! Тормози транвай! Тормози транвай!» Ну… то, сё, скандал, вожатый тормозит, в вагон вбегает мильцанер. Так… последняя ложка… молодец, вот и каше конец.

      – Дальше!!! – кричу я возмущённо.

      – А что дальше… Мильцанер документы смотрит: всё, мол, в порядке, все свободны, свидетелей отпускаю. Это просто, эр зугт, старичок с внучеком везут на рынок кроля продавать.

      – Нет, ну погоди! – возмущается мама. Она сидит на соседней табуретке, так же, как и я, напряжённо слушая бабкин рассказ. – Что это за конец такой, ты что, смеёшься! Только растравила ребёнка. Как там на самом деле было?..

      И умолкает, наткнувшись на бабкин насмешливый взгляд.

* * *

      Для меня-то она всегда была старухой.

      Её растрескавшиеся руки помню как самые рабочие из всех, что встречала в жизни. Первое, что я видела и чувствовала, просыпаясь, – эти руки: тяжёлые квадратные кисти, грубые пальцы. Она поднимала СКАЧАТЬ