Попроси меня. Матриархат, путь восхождения, низость и вершина природы ступенчатости и ступень как аксиома существования царства свободы. Книга 2. Александр Атрошенко

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ жители бежали в леса с домашним скотом и образами, на коих полагали всю надежду. Но как наши, отыскивая в лесах съестные припасы, настигли там Русских и отняли у них скот, то они разгневавшись на свои образа, повесили их для позора на деревьях вверх ногами, приговаривая: «мы вам молимся, а вы от Литвы нас не оборонили». – Еще случай. У одного крестьянина вор ночью увел вола из хлева: крестьянин сорвал образ со стены и выбросил его в окно прямо в навоз, сказав: «я тебе молюся, а ты меня от воров не охраняешь». В случае же убедительной просьбы, Русские молят не ради Бога или Христа Спасителя, но ради Николы¹…

      Никакой музыки на вечеринках не бывает; над танцами нашими смеются, считая неприличным плясать честному человеку [где надо понимать, человеку достоинства]. За то есть у них так называемые шуты, которые тешат их Русскими плясками, кривляясь как скоморохи на канате, и песнями, большею частию весьма безстыдными²…

      Комнаты для женщин строятся в задней части дома и хотя есть к ним вход со двора по лестнице, но ключ от онаго хозяин держит у себя, так что, в женскую половину можно пройти только чрез его комнату. Из мужчин, не пускают туда никого, не исключая и домашних. Двор же, за комнатами женскими, обгораживается таким высоким палисадником, что разве птица перелетит через оный. В сем-то месте женщины прогуливаются. Если хозяин гостю рад, то выводит к нему жену и детей: их непременно надобно поцеловать для приветствия; иначе будет неучтиво. Все женщины благородныя белятся [они же достойное благородство, подчеркивающееся белизной кожи, которое обязано быть отличием от простолюдин, имеющих рабочий загар], и показаться в люди не набелившись, считается за смертный грех и стыд³…

      Москвитяне наблюдают великую трезвость, требуя оной строго от вельмож и от народа. Пьянство запрещено; корчем или кабаков нет по всей России, негде купить ни вина, ни пива, и даже дома, исключая Бояр, никто не смеет приготовить себе хмельнаго: за этим наблюдают лазутчики и старосты, коим велено осматривать дома. Иные пытались скрывать боченки с вином, искусно заделывая их в печах; но и там, к большой беде виновных, они были находимы. Пьянаго тотчас отводят в бражную тюрьму, нарочно для них устроенную, (ибо там для каждаго рода преступников есть особенная темница) и только через несколько недель освобождают из оной, по чьему либо ходатайству. Замеченнаго в пьянстве вторично, снова сажают в тюрьму надолго, потом выводят на улицу и нещадно секут кнутом, наконец освобождают. За третью же вину, опять в тюрьму, потом под кнут; из под кнута в тюрьму, из тюрьмы под кнут, и таким образом парят виновнаго раз до десяти, чтобы наконец пьянство ему омерзело. Но если и сии исправление не поможет, он остается в тюрьме, пока сгинет.

      Науками в Москве вовсе не занимаются; они даже запрещены. Вышеупомянутый Боярин Головин расказывал мне, что в правление известнаго тирана [Ивана IV], один из наших купцов, пользовавшихся правом приезжать в Россию с товарами, привез с собою в Москву кипу календарей; Царь, узнав о том, велел СКАЧАТЬ