Или кормить акул, или быть акулой. Шон Чарт

Чтение книги онлайн.

      – Нет.

      – Я непременно и буду ниже травы, если дам себя потопить.

      – Я знаю, – пожал плечами отец.

      – Тогда о чем ты?

      – Ты с этим ничего не поделаешь. Тебя потопят, и все. Просто это надо переждать.

      – Пап, ты же понимаешь, что ты не с Лорсом сейчас говоришь?

      – Ты для меня все равно что Лорс.

      Мой младший братик заулыбался.

      – И в Чечне ты никогда не жил. Москва точно на тебя повлияла, а там таких не сильно любят.

      – Ну, – я пожал плечами. – Если какие-то поползновения в мою сторону будут – наткнутся на ответ.

      – Позер. – Цокнул отец, глотнув чая.

      Я был удивлен речью отца, но мне было не впервой не понимать, что он мне говорит.

      Когда я заказал и оплатил билет, лишь тогда я почувствовал, что по-настоящему спокоен. Это была эйфория и грусть одновременно, но больше, конечно, это было облегчение. Все вокруг перестало меня раздражать просто потому, что я знал, что терпеть все это мне придется недолго.

      Меня перестали бесить бесконечные автомобили вдоль шоссе, которые не затыкаются, все пролетая и пролетая мимо, раздражая слух. Меня перестали бесить пробки, которые застигали врасплох отца, которому тут еще жить. Меня перестали бесить толкучки в метро с утра и по вечерам, когда люди передвигаются как пингвины и заполняют вагоны не только своими телами, но и горячим, противным и очень густым дыханием. Меня больше не раздражало и не выводило из себя распущенное поведение моих туповатых земляков, потому что я переезжаю в место, где им это не позволено. Я больше не бесился, видя пьяных и шатающихся людей, поздними вечерами пристающих к тебе и пытающихся заговорить, обдавая тебя запахом перегара; у меня больше не попросят закурить; никто больше не будет уточнять откуда я, услышав мое имя; я больше не буду раздражаться тому, что шаурма не халяль; меня больше не заботило то, что ко мне в любой момент может прикоснуться какая-нибудь женщина, случайно или нарочно нарушив мое омовение.

      Москва, и все, что тут происходит – больше не моя забота. Я чувствовал, что еду домой. Это как вернуться после глупого выпускного к маме, отцу, Лорсу, и немного к Люлюке. Это умиротворение.