Англичане приплыли на кораблях, коих было более сотни, разорили Лейт и подступили к самому Эдинбургу, но это был слишком крепкий орешек для их гнилых зубов. Английские войска ушли в пограничную область, где принялись разорять шотландские города и земли, убивать жителей, угонять скот, захватывать крепости. Эти еретики жгли и грабили монастыри, оскверняли святыни. Больше года английские легионы бесчинствовала на юге Шотландии. Многие наши проанглийски настроенные дворяне отвернулись от них. А пуще всех негодовал граф Ангус, ибо его владениям досталось более всего. И этот вот клеврет Генриха Восьмого вдруг снова поменял расцветку и стал его врагом и шотландским патриотом. Он решил отомстить англичанам за разорённые владения Дугласов и взялся собрать армию. С тремя сотнями всадников он выступил из Эдинбурга и двинулся на юг. По пути к нему присоединялись подкрепления. Я аккурат в то время со своим небольшим отрядом маневрировал по тем местам, пытаясь хоть как-то защитить своих соотечественников – простых шотландских крестьян и ремесленников, да побить отставшие, да увлёкшиеся мародёрством вражеские отряды. Когда ж дошла до меня весть, что шотландское войско движется на англичан, хотел я сразу к нему присоединиться. Одно меня останавливало поначалу: что им командует граф Ангус, мой старинный недруг, из лап которого не без моего скромного участия был спасён молодой король Иаков. За это-то Дугласы меня и возненавидели и, верно, много лет назад именно Ангус посоветовал Генриху Восьмому несоразмерно высокий выкуп за меня затребовать, когда я в английском плену в лондонском Тауэре очутился… Но ненависть к врагам нашей страны в моём сердце была сильнее и я в итоге примкнул к оному шотландскому войску. Две армии встретились в местечке Анкрум-мур, что недалеко от джедбургского монастыря. И вновь нам помогла военная хитрость, что является не обманом и ложью, Ронан, а есть искусство ведения боя. Наше войско было в два-три раза меньше английской армии, а потому сражаться в открытом поле было чистым безумием. И мы пустили ложный слух, что в нашей армии происходят массовые дезертирства. Это молва дошла до английских командиров, для уш коих она и была предназначена, и они решили атаковать. Увидев наступающего врага, мы притворно развернулись и ускакали прочь по старинному, построенному ещё римлянами тракту, как будто спасаясь бегством. Англичане тут же бросились за нами в погоню по петлявшей меж холмов дороге. И вот, очутившись на возвышенности, английские всадники неожиданно оказались перед лицом ощетинившего пиками шотландского войска. Ослеплённые ярко светившим из-за спины нашей маленькой армии солнцем, английские кавалеристы, не поняв что к чему, ринулись вперёд, и многие из них тут же оказались либо проткнутыми пиками, либо сброшенными на землю. Те, кто уцелели и не увязли в торфянике, поскакали назад и врезались в подходившую сзади свою же пехоту. В рядах противника началась неразбериха. Тут наши аркебузиры открыли огонь, а затем во фланг английской армии ударила наша конница… Англичане и их наёмники бросились спасаться бегством, многие сдавались в плен, а иные переходили на нашу сторону.
