В Белой хижине собрались почётные гонты деревни. Они сидели вокруг горящего очага, расположенного в центре единственной комнаты. В ней не было ничего, кроме подушек из козьей шкуры, плотно набитых лечебной травой. На подушках сидели пять мужчин, скрестив ноги. Они задумчиво смотрели на пылающие поленья с протянутыми к огню руками, но не для того, чтобы согреть их: они верили, что через раскрытые ладони огонь поглощает всё плохое и отдаёт взамен свой свет и теплоту.
Огонь в этой хижине разводили символически – не смотря на время года – каждый раз, когда обсуждались важные вопросы. Подобные собрания всегда возглавлял старейшина Ян, по прозвищу «Скользкая Вода». Он был прямым потомком Веговия Гра-Миса и не уступал ему в мудрости и находчивости. Его лицо и тело были усыпаны шрамами после перенесённой в юности ветряной оспы, а длинные до плеч волосы выделялись на смуглой коже из-за густой проседи. Несмотря на бархатные карие глаза, лицо Яна выглядело хищным из-за тонкой верхней губы и острого носа.
С улицы послышались шаги. Ян улыбнулся краешком губ:
– Мой старый друг, твои шаги узнаю где угодно.
Гонты посмотрели на открывшуюся со скрипом дверь. В хижину вошёл Тиазиф.
– Добрый вечер, друзья мои, – поэт прислонил свой посох к стене и направился к очагу.
– Добрый, добрый, Тиазиф, – отозвались гонты, поднимаясь на ноги.
– Но вести худые, – добавил Ян, крепко пожимая руку поэта.
– Да. Не в добрый час мы свиделись с вами, – Тиазиф пожал руки остальным гонтам. – А ведь совсем недавно праздновали у колодца семь свадеб подряд.
Они не спеша уселись на подушки.
– Да уж. Похоже, нас ждут непростые времена, – Ян потянулся ладонями к костру.
– А кто успел вам рассказать, как обстоят дела? – Тиазиф помассировал пальцами ноющие колени и оглядел присутствующих.
– Лиор, – Ян кивнул в сторону гонта Сагата. – Он опередил тебя.
– Ох, куда же мне больному и старому опередить Лиора, – поэт посмотрел на Сагата и похлопал его по плечу. – Недаром же его второе имя «Крылатый Ветер».
– Да, быстрее моего сына в деревне не найти, – гордо ответил Сагат.
– И храбрее твоей внучки Садиги, – обратился поэт к гонту, сидевшему напротив.
– Ты на что-то намекаешь? – Альгур уставился на Тиазифа.
– Совершенно верно, Альгур, – ответил Тиазиф.
– Ты хочешь сказать, что моей внучке и Лиору пришло время отправиться в дорогу? – забеспокоился Альгур.
– Но они же ещё щенки! – СКАЧАТЬ