Аплодисменты. Людмила Гурченко

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ забыть я не могу.

      Сдвинешь шапку, бывало, на затылок,

      Пойдешь гулять и днем и вечерком.

      А из-под шапки чубчик так и вьется,

      Да так и вьется чубчик на ветру.

      Пройдет зима, настанет лето,

      В садах деревья быстро зацветут,

      А мне, бедному, бедному мальчонке,

      Цепями руки и ноги закуют…

      А мне, бе-е‑едному, бедному мальчонке,

      Цепями руки и ноги закуют.

      Ну! Восторг! Все наперебой зовут Петера к своим столикам. Но человечек всех опережал: «Артист очень устал, граждане… нужен отдых… вам развлечение, а ему работа…»

      Как я поняла, что человечек переводил немцам смысл песен? Именно по «Чубчику». Нагнувшись к немцу, он что-то шептал. А немец, кивая, трогал себя за волосы и повторял: «Чубчи, чубчи – дас ист гут! Шнапс, битте, Петер, браво! Шнапс!» Часто Петер, немецкий офицер и человечек с аккордеоном уходили из кафе вместе, в обнимку…

      А когда Петер входил к нам на кухню – это был праздник. По-моему, в него были влюблены все женщины. Даже Швабра, и та вся млела. Петер обладал редким обаянием. От него исходила какая-то сверхъестественная сила. Вокруг него было магическое поле. Я наблюдала за всеми – он всех обезоруживал. У тети Вали готовилось ее чудодейственное перевоплощение: с утра – в платке, бледная; к приходу Петера – прическа, губы, бантики, «туфельки». На груди – кружевной передник, прикрытый сверху клеенчатым. А вдруг зайдет Петер – клеенчатый передник – хоп – и пожалуйста, кружевной. Хо-хо! Шик! И Швабра пошире подрисовывала свой узкий рот помадой. И мама преображалась – она ничего не делала специально, но вся светилась изнутри и хорошела. И я понимала, что она таки может понравиться…

      Ну а я по уши была влюблена в Петера. Он мне даже снился. С утра я уже считала время, когда же я наконец увижу его. Когда он входил в кухню, я бросала на него отрепетированный перед зеркалом «загадочный» взгляд. Такой взгляд был у Марики Рекк в фильме. Ведь именно после этого взгляда следует поцелуй. Значит, в этом взгляде есть сила.

      Для всех у Петера была шутка, доброе слово, анекдот. Меня он трепал по стриженой голове. Ничего обиднее для меня не могло быть. Я резко вырывалась и, чтобы не выдавать себя, начинала кружиться и запевала «под него» «Чубчик». Но и тут меня ждал провал – я до четырнадцати лет сильно шепелявила, а в восемь – особенно. И, как назло, в песне все слова были с шипящими! И получалось: «щубщик, кущерявый». Я опять настойчиво бросала на Петера свой томный, загадочный взгляд – может, с первого раза до него не дошло? Наверное, он не понимает «моего чувства», надо ему помочь. «Что с тобой, киндер? А? Может, тебя кто-то обидел? Ты скажи… Мы его! Ах ты, мой «щубщик, кущерявый». – И, подмигнув женщинам, Петер выходил в зал. Доносилось: «Та чево там! Шмага! Инструмент! Дайте в руки мне гармонь!..»

      Я стояла оглушенная. Какой стыд, как больно… Значит, мой взгляд не загадочный, СКАЧАТЬ