Обманы восприятия. О. Вольфсон

Чтение книги онлайн.

      – Тужься! Не торопись! Дыши! А теперь снова тужься! Представь, у тебя запор! Сри, не останавливайся! Можешь кричать – не молчи! – командовала опытная акушерка.

      И вот наконец показалась обмотанная пуповиной темная головка. Затем и все остальное сморщенное тельце кровавого существа легко выскочило из чрева матери.

      – Молодец! Поздравляю, у тебя девочка! Имя придумали?

      Поинтересовалась не из любопытства, а просто потому, что так было принято. Обмыв новорожденную массу от слизи и крови, акушерка поднесла корчащееся создание к матери.

      – Приложи ее к груди! Крепенькая, здоровенькая девочка, – похвалила она младенца. И снова спросила: – Как назовешь?

      – Не знаю, буду ждать разрешения, – процедила роженица.

      – Какого разрешения? – безразлично переспросила та.

      – Мама и бабушка. Они должны дать разрешение на ее жизнь. Это моя третья дочь, тех двух они забрали, – ответила разродившаяся.

      – Послеродовая депрессия, – уверенно ввернув модное словцо, подсказала молодая акушерка. Она принимала роды рядом – у другой голосившей на все лады мамаши, но ей удалось услышать те странные фразы.

      – Сталина и репрессии, и не было бы депрессий! – в рифму сморозила пожилая акушерка, когда вместе с коллегой вышла на крыльцо, чтобы «выдохнуть и выкурить» это славное дело.

      – Ну слава богу, сейчас не тридцатые, а восьмидесятые, – выпалила молоденькая врачиха.

      В ее руках вспыхнул огонь от зажигалки. Затянувшись сигареткой с фильтром, она выпустила легкое облачко. Сузив глаза, женщина не без злорадства наблюдала, как уверенными движениями жестких рук старуха-акушерка достала из халата пачку «Беломора», поднесла к бескровным узким губам пахучую папиросу и ловко от спички прикурила. Сломленная годами спина ее осунулась, руки удлинились, но глаза, помолодев, загорелись злобным огнем. Она резанула, криво ухмыляясь:

      – Я рожала в бараке под присмотром охранника, мне было не до депрессий! И как только разродилась, мне сразу приказали принять роды у одной гадины, которая в концлагере детей в газовые камеры отводила. От нас, врагов народа, подстилку нацистскую оберегали. Хотелось мне тогда придушить ее дочь, но нельзя. Держу выродка, а сама думаю: сверну немчуре шею, никто и не узнает…

      Акушерка не стала рассказывать, как помогала спасти младенца. Она придумала положить его в медицинский саквояж и вывезти таким образом юную фрау к предкам, в Германию.

      На высохших ладонях старой акушерки были видны наколки: «За Сталина» – на одной, «Миру мир» – на другой.