Верность слову. Михаил Сверлов

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ тоже заулыбались.

      – Степаныч, – обратился Виктор к сидящему у выхода из палатки седому бойцу, – тебя сейчас увозят?

      – Дык, говорят, сейчас… А там кто их, бога душу мать, знает! – он сплюнул. – А табе чавоть?

      – Так ты моему другу костыли оставь. Тебе они, вроде как, и не нужны больше.

      – Так-то оно так, да только я за них, вроде бы как отвечаю.

      – Дык, – передразнивая пожилого бойца, сказал Виктор, – теперь Димка за них отвечать будет.

      – Это оно так, – протянул Степаныч, – ему сподручней было бы.

      – И в чём же дело? – не унимался Виктор. – Мужики, а ну-ка передайте сюда вон те запасные ноги! – и он указал на прислонённые к стенке палатки костыли.

      Степаныч сложил их вместе и протянул сидевшему невдалеке солдату, тот передал их другому, и они оказались в руках Виктора.

      – На! Носи на здоровье подарок Степаныча, – сказал он, протягивая мне два приличных на вид костыля. – Только не задерживай их долго у себя. Они ещё другим пригодятся. Не ты первый, не ты и последний!

      – Спасибо, Степаныч, – сказал я бойцу.

      – Ну вот, – опять сказал Виктор. – Я ему костыли достал, а спасибо – Степанычу. Ну, никакой благодарности!

      – А какой благодарности тебе надо?

      – Вот что значит недавно на фронте. Тут благодарность одна – водка или табачок. Уразумел?

      – Пока ни того, ни другого нет, но разживёмся, – почему-то оптимистически ответил я.

      Ужин… Нетопленая баня, в которой просидел в мокрых от крови бинтах около двух часов в совершенном одиночестве…

      Отнесли в центральную перевязочную, в которой убаюканный матовым светом электрических колпаков и теплотой радиатора, согревшего повязки и как бы погрузившего меня в тёплую ванну, я уснул на лежавших рядом носилках. Проснулся под утро от прикосновения и нежного женского голоса: «Товарищ! Вы были на перевязке?» Смотрю: рядом стройные ноги, затянутые в чулки, уходящие под белизну халата. Белая косынка схватывает русые волосы, хирургическая маска из марли висит на груди, а глаза сверкают искорками задорного смеха.

      – Нет, – отвечаю.

      – Раздевайтесь!

      – А если я не в состоянии сам раздеться?

      – Помогут! – парировала она и, брызнув огоньками в глазах, процокала каблучками туфелек за стеклянную дверь, отделявшую операционную от перевязочной. Там, сев за стол лицом к двери, она углубилась в писанину.

      С помощью санитара я разделся и с трудом взгромоздился на обтянутый клеёнкой операционный стол. Подошла крупная и несколько уже располневшая, несмотря на молодость, сестра и стала разматывать с меня бинты. Процедура довольно мучительная. Чтоб не кричать – напевал.

      Хирург – русоволосая личность, разбудившая меня в перевязочной, так похожая на мою архангельскую Машеньку, сама делала перевязку, СКАЧАТЬ