Есенин. Виталий Безруков

Чтение книги онлайн.

      – Ну полно тебе, Яков, глупости болтать! Я люблю не Сергея, а самого лучшего поэта России Сергея Есенина, – выпалила, покраснев от стыда за мужнин поступок, Нора.

      – Так я и поверил! – завелся было Блюмкин, но Нора уже взяла себя в руки, захлопала в ладоши и скомандовала:

      – И хватит пить! Слышите, вы, пьяницы с глазами кроликов, – засмеялась она. – Хочу стихов!

      – Хо-чу сти-хов! – подхватили все, скандируя. – Стихов! Стихов!

      Мариенгоф встал, как будто только он один был здесь поэт и именно его просят почитать свои стихи.

      – Тихо! Сандро, оторвись от бутылки! Вот мое последнее…

      – Сядь, – рявкнул Блюмкин, не выдержав его откровенной наглости. – Ишь, выскочил! Ты уже сегодня своими стихами всю комнату провонял! Козел!.. С лошадиной мордой! – пьяно процедил он.

      – Это не я… это Кусиков, а может, Мандельштам, – фальшиво засмеялся Мариенгоф, испугавшись такого прямого оскорбления, желая замять неловкость и свести все к шутке. – Здесь все поэты! Почему сразу я? Другие тоже свои стихи читали… Наседкин, Ганин… давайте посчитаем: «В этой пьяненькой компанье стихами кто-то навонял, – считал он, тыча пальцем в каждого, кроме дам, Блюмкина и Есенина. – Раз, два, три… это, верно, будешь ты!» – закончил он счет на Наседкине, который в это время продолжал разговаривать с Катей.

      Все захохотали.

      – Наседкин! Наседкин! На-сед-кин! Браво!

      Не понимая, в чем дело, Наседкин встал и чинно раскланялся:

      – Благодарю! Благодарю! Всегда к вашим услугам!

      Все зааплодировали и захохотали еще сильнее.

      Наседкин, смутившись, сел.

      – Да ну вас! Катя, не обращайте на них внимания. Имажинисты, они и пьяные имажинисты! Маму родную обсмеют – не пощадят!

      Когда все утихли. Нора, вытерев выступившие от смеха слезы, обратилась к Есенину:

      – Сережа! Можно вас попросить? Почитайте что хотите! Прошу вас, – от вина у нее тоже немного закружилась голова и в голосе ее появились какие-то мурлыкающие нотки, черные глаза стали бархатными.

      Как влюбленный человек, обостренно чувствующий все, что касается объекта ее страсти, Бениславская с удивлением поглядела на Нору и, закусив губу, замерла, осторожно поглядывая на Блюмкина: «Только бы он ничего не понял! Господи!»

      Но никто, а тем более опьяневший Блюмкин, не заметили столь явного выражения чувств Норы. Только Есенин что-то заподозрил, но виду не подал, лишь улыбнулся победной улыбкой.

      – Сандро, дай-ка гитару! – он решил не читать, а петь.

      – Жарь из «Москвы кабацкой», – ударив по столу кулаком, потребовал Блюмкин. – Только попохабней! – Он посмотрел на жену мутным ревнивым взглядом. – Я знаю, чего ей хочется!

      Есенин ударил по струнам.