Катарсис. Абрам Гроссман

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ крестьянин, по воле случая ставший главой всей деревни в тот самый день, когда группу немецких поселенцев бросили в этом глухом неприветливом месте, именно он оказался тем человеком, который смог спасти потерявших надежду людей, и это чувствовали все в поселении. За прошедшие пять лет Фишер видел много слез и страданий, но видел и то, как этот немногословный человек организовывал жизнь там, где ее, казалось, не могло быть. Ведь жизнь, кажется, сделала все, чтобы очерствить, ожесточить любое сердце, но бургомистр всегда делал самую трудную работу, подставляя плечо тем, у кого не хватало сил, заменял и ободрял слабого, уставшего и находил слова для каждого, чтобы вызвать улыбку и поднять настроение своих товарищей.

      – Вальтер, я не готов проститься навсегда. Я буду помнить тебя и твою деревню, этот день и твою морковь.

      – Вы всегда будете в моем сердце, Йозеф. Мы никогда не забудем вас, – они крепко обняли друг друга. – Если вы почувствуете, что вам очень плохо, помните, что я ваш должник. Я сделаю все, о чем вы меня попросите.

      – Я не сомневаюсь в этом, – сердце Йозефа сжалось.

      Даже дети понимали, что никогда больше не увидят своего любимого учителя.

      Он тоже знал это.

      – Хватит! Подотрите сопли! – Мокин прервал прощание. – Заключенный Ф 30–68, слушай меня.

      Он привычной казенной скороговоркой зачитал правила, которым Йозеф должен был следовать во время его перемещения из деревни в лагерь: – Шаг влево, шаг вправо считается попыткой к бегству, стреляем без предупреждения, понял, Ф 30–68?

      Мокин закончил чтение бумаги.

      – Понятно, – ответил Фишер, глядя прямо в глаза Мокина.

      Да, это был тот самый Йозеф Фишер. Он мало изменился внешне, только, может быть, его темные до черноты глаза стали светлее и потеряли выражение былой неуверенности, а взгляд стал добрее, и эта доброта проявлялась даже в том, как Фишер смотрел на Мокина.

      – Это хорошо, что мы выходим рано, – сказал Фишер, укладывая морковь на телегу, – с утра меньше оводов, они будут ждать тепла. В жару мошка пропадет до вечера, а комары жалят весь день, так что приготовьтесь, – он говорил негромко, словно рассуждая сам с собой.

      – Не учи старика кашлять, – буркнул Мокин просто так, чтобы оставить за собой последнее слово, – разберемся.

      Мокин навсегда запомнил эту картину: гигантские подсолнечники (выше и грандиознее всех присутствующих) стояли с повернутыми к утреннему солнцу золочеными шлемами, как почетный караул вдоль улицы. Йозеф смотрел на выстроившиеся цветы, прощаясь с ними едва заметной грустной улыбкой. Мокину даже показалось, что гренадеры-подсолнухи, словно отдавая честь Фишеру, на мгновение вдруг склонили головы.

* * *

      Игольчатая зелень тайги мгновенно проглотила телегу, лошадь и четырех человек, накрыла и обволокла их запахом душистой смолы и мховой сырости. Неторопливый ход отдохнувшей за ночь лошади располагал к разговору.

      – Товарищ Мокин, вы видели, что они сделали с ихней улицей? Они выстлали СКАЧАТЬ