Писатели-«деревенщики»: литература и консервативная идеология 1970-х годов. Анна Разувалова
Чтение книги онлайн.

Читать онлайн книгу Писатели-«деревенщики»: литература и консервативная идеология 1970-х годов - Анна Разувалова страница 44

СКАЧАТЬ действие политических сил, которые до этого подверглись притеснению, однако по мере поляризации политического пространства оно стало дублировать термин «контрреволюция» (см.: Старобинский Ж. Действие и реакция. Жизнь и приключения одной пары. СПб., 2008. С. 325). Если понимать «реакционное» как «контрреволюционное», то Тургенев и Белов, действительно, являются выразителями близких интенций (ср. также со статьей С. Булгакова «Героизм и подвижничество» в сборнике «Вехи» (1909). Статью Булгакова можно прочитать как философский комментарий к идеологическим коллизиям тургеневского романа, а сами «Вехи» – как «акт коллективного и надпартийного неприятия бунтующе-нигилистического этоса» (Смирнов И.П. Кризис современности. М., 2010. С. 84).

      159

      См.: Шацкий Е. Указ. соч. С. 380–381.

      160

      См. работу американской исследовательницы о движении за сохранение русского музыкального фольклора в 1970 – 1990-е годы и его роли в формировании коллективной поздне- и постсоветской идентичности: Olson L. Performing Russia: Folk Revival and Russian Identity. N.Y. and L., 2004.

      161

      Сюни Р.Г. Конструируя примордиализм: старые истории для новых наций // Антропология социальных перемен. М., 2011. С. 55.

      162

      В работе на основании анализа контекстов употребления термина «идентичность», проделанного. Р. Брубейкером и Ф. Купером, дифференцируются понятия «идентичность» и «идентификация» («самопонимание») (см.: Брубейкер Р., Купер Ф. За пределами «идентичности» // Мифы и заблуждения в изучении империи и национализма. М., 2010. С. 131–192). Когда заходит речь о свойственном позднесоветским национально-консервативным интеллектуалам понимании «русскости» и «традиционализма», используется термин «идентичность», причем в его «сильном», эссенциалистском значении, то есть – как «категория практики», подразумевающая, что «идентичность» «либо есть у всех, либо должна быть, либо каждый должен стремиться ее приобрести», что ее «необходимо обнаружить», но по поводу ее «люди могут заблуждаться», что существуют «четко очерченные, сплоченные и однородные группы», недвусмысленно отграниченные от других групп (Там же. С. 144). Однако, рассматривая возникновение и функционирование позднесоветской национально-консервативной «идентичности», я буду оперировать терминами «идентификационные процессы», «самопонимание», «самопредставление».

      163

      Штомпка П. Социальное изменение как травма // Социальные исследования. 2001. № 1. С. 11. С начала 1990-х годов исследование коллективных травм (в подавляющем большинстве случаев – Холокоста, но и проблематики, связанной с участием в военных действиях в Афганистане, Ираке, Югославии, крахом коммунизма в странах Восточной Европы) и вариантов их «проработки» стало заметным направлением в историографии и социологии. Теоретические рамки обсуждения коллективной травмы сформированы в работах: Testimony: Crises of Witnessing in Literature, Psychoanalysis, and History / Ed. Sh. Felman and D. Laub. N.Y., 1992; Caruth C. Unclaimed Experience: Trauma, Narrative and History. Baltimore, 1996; LaCapra D. History in Transit: Experience, Identity, Critical Theory. Ithaca, N.Y., 2004. Cultural Trauma and Collective Identity. Berkeley, 2004; Alexander J.C. Trauma: A Social Theory. Cambridge, 2012. См. также: Травма: пункты / Сост. С. Ушакин, Е. Трубина. М., 2009; Новое литературное обозрение. № 116, 125 (тематические блоки статей, посвященных травме и ее репрезентациям в культуре).

      164

      Штомпка П. Указ. соч. С. 7.

      165

      Alexander СКАЧАТЬ