Русская религиозно-философская мысль в начале ХХ века. Ирина Воронцова

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ «социологическая проблема» у него здесь не затрагивается, из-за того что Н. Бердяев «не находит ясного ответа на вопрос, в чем же заключается общение на земле», «неизвестно, чего он ждет: преображения плоти или новой исторической эпохи на земле. И этим объясняется, почему он вообразил, что вся суть нового религиозного сознания заключается… не в проблеме плоти, а в проблеме человека и человеческого творчества»[501].

      Философа, по сути, обвинили в том, что главный догмат «неохристианства» о «святой плоти» в его трактовке «нового религиозного сознания и общестенности» подменен «догматом» о человеке и его призвании к творчеству. Ставя свою проблему творчества, «Н. Бердяев… думает, что можно восполнить христианство… чисто физическим пониманием творчества», и «смешивает его с понятием творения». А. Мейер подчеркивает здесь и неприятие мережковцами «творчества из ничего»: «может быть, Бердяев здесь и открывает новые пути, но, несомненно, пути антихристианские… Я думаю, что это творение из ничего уже граничит с какой-то магией. И Н. Бердяев недаром так сочувственно говорит о светлой магии, которая преобразит мир. …Магию как восполнение… проповедует Н. Бердяев»[502].

      Но А. Мейер смотрел на позицию Бердяева под своим углом зрения, не понимая того, что для философа вовсе не был отменен или подменен «догмат» о плоти, Н. Бердяев подходил к его истолкованию согласно своим религиозно-философским представлениям, в том числе о назначении и месте человека. Иначе к чему было бы упоминать об освящении культуры («плоти» мира), которая и есть, согласно философии Бердяева, форма объективации творчества человека?

      Н. Бердяев критиковал Церковь как исторический институт. Мережковцами «историческая» Церковь стала к этому времени восприниматься как отработанная схема «коллектива», где возможно религиозное общение свободных личностей. «Мне кажется, – говорил А. Мейер, – он не чувствует действительно проблемы нового религиозного сознания. Она заключается в проблеме свободного общения, т. е. общения творчества… Но общение… многих творящих личностей предполагает непременно творчество коллектива… целого, которое не уничтожает личности. Это и есть схема Церкви… это есть задача, требование, которое поставило себе христианство… к решению этой задачи мы должны идти»[503].

      А. Мейер считал, что Н. Бердяев, оставаясь в исторической Церкви, не усвоил главного: существо нового религиозного сознания «есть проблема новой церковности, новой Церкви, а не проблема человека и творчества вообще»[504]. Не зная этого «существа», говорит он, Н. Бердяев «остается в старом религиозном сознании», пытаясь «здесь быть непослушным сыном Церкви и больше ничего», и такое положение, «подновляемое некоторыми современными философскими теориями, представляется ему очень удобной… гаванью»[505]. Н. Бердяев, действительно, всегда хотел принадлежать к православию СКАЧАТЬ