Вальс под дождём. Ирина Богданова

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ как, но узнаю. Буду круглосуточно дежурить на станции, другого выхода нет.

* * *

      Я так хотела спать, что в краткие минуты забытья мне снилось, что я сплю: устраиваюсь на подушке, кладу руки под щёку, и на меня наползает мягкий туман с размытыми полутонами. Тогда я крепко тёрла кулаками глаза и упрямо повторяла два слова:

      – Надо терпеть!

      Круглые сутки без перерыва я металась к каждому поезду, проходящему мимо станции.

      – Москва? Вы из Москвы?

      Харьков, Днепропетровск, Ленинград, Кировоград… Мимо летели составы с чужими судьбами и надеждами. Из окон вагонов на меня смотрели глаза, полные горя. Война… Эвакуация… Выковырянные.

      Первая военная осень вступала в свои права злыми дождями и ветром, что задувал под полы мальчишеской куртки, подаренной мне Марусей. От грязи и паровозной копоти мои волосы свалялись в тугой колтун, и я думала: когда встречусь с мамой, она острижёт меня наголо. Если бы меня увидел сейчас Серёжа Луговой, то наверняка сдвинул бы брови и сурово сказал бы что-то вроде: «Опустилась ты, Евграфова, а комсомольцы должны быть примером для беспартийной молодёжи». Впрочем, о Луговом теперь я вспоминала вскользь, словно бы война опрокинула прежнюю жизнь в глубокий омут и всё, что случилось со мной «до», маячило на дне сквозь прозрачную толщу холодной воды.

      Несколько раз Маруся приглашала меня в баню, но я отказывалась, боясь пропустить поезд из Москвы. Буфетчица тётя Сима подкармливала нас с Витюшкой кусочками хлеба и жидким, но горячим супом, который предназначался для эвакуированных. Чаще всего полевая кухня на задворках станции варила гороховый концентрат с толикой картошки и моркови. Первое время я не могла есть горох, напоминавший мне о кровавом месиве возле буфета. Каждый раз, когда подносила ложку ко рту, я зажимала нос пальцами, чтобы меня не вырвало.

      На вокзале царила неразбериха, слышались крики, плач и ругань. Несмотря на постоянно распахнутую дверь, помещение пропахло табаком, кислым запахом немытых тел, паровозным дымом и отчаянием. Да-да, именно отчаянием, потому что в те дни я поняла, что горе и безысходность тоже имеют свой запах.

      Приближение очередного поезда я уловила по лёгкой вибрации пола и потрясла за плечо Витю.

      – Витюшка, вставай, пошли к поезду.

      – Не пойду, – захныкал он, не размыкая век.

      Я не каждый раз брала мальчика с собой, но, по моим расчётам, заводской состав должен пройти мимо нас в ближайшие дни. Если прикинуть, что оборудование грузили примерно неделю, то вот-вот мы с Витей окажемся среди родных. Главное, не пропустить поезд.

      – Витя, вставай, не капризничай. Сам знаешь, что нам надо попасть домой.

      Вокзальные часы показывали начало седьмого утра, и радиотранслятор на столбе у вокзала передавал очередную сводку Совинформбюро: отступление, позиционные бои, потери в живой силе и технике. Мой папа тоже был живой силой. Если бы живой!

      «Папочка, миленький, держись! Я написала тебе письмо!» – проговорила я мысленно, вытаскивая на улицу СКАЧАТЬ