и может упасть и вперед, и назад, что она и делает регулярно, когда ты задеваешь ее то плечом, то рукой, то наваливаешься на нее так, что она гнется, а ты в сердцах отшвыриваешь ее от себя, лежа на песке прыжковой ямы (в те милые времена нечего было и мечтать о мягких поролоновых матах, и ты падал на жесткий песок по сто, по двести раз за тренировку, так что локоть правой руки опухал, а маховая нога, на которую ты приземлялся, была мелко иссечена на голени песчинками), – вот оно, полное бессилие прыгуна, вспышка мгновенной и смешной со стороны злости, вымещающей досаду на металлической трубочке, слетающей вниз, хотя она здесь совершенно ни при чем, она лишь строго и неукоснительно фиксирует твою неспособность на большее – гениальный в своей простоте инструмент, показывающий с точностью до сантиметра, какое место занимаешь ты в шеренге борцов с притяжением, и, в сущности, такая планочка есть в любом виде деятельности, но нигде больше она не овеществлена и не обладает такой наглядностью, потому как в других областях жизни иногда удается обмануть других и даже себя, показывая, что высота взята, изображая гордость и торжество по этому поводу, в то время как планка лежит на земле, и ты все-таки всегда знаешь, что она лежит на земле, даже если и делаешь гордый вид, поэтому нужно подниматься под сочувствующие взгляды трибун или зрителей на тренировке, медленно брести к исходной точке – туда, откуда начинается разметка разбега, и пробовать снова, пока однажды зимой на тренировке в зале, вполне заурядной тренировке, на которой ты, не зная уже, чем и как победить эти проклятые сто шестьдесят пять, поставил вместо планки высокий гимнастический стол, странный неклассический снаряд с выдвижными ножками, и стал напрыгивать сверху на его мягкую кожаную поверхность, увеличивая ее высоту, – так, баловство, не больше – и вдруг обнаружил, что стол установлен уже выше роста, а тогда, еще не веря этому, ты принес передвижные стойки и поставил планку прямо перед столом, закрепив ее на такой высоте, что мог свободно, не сгибаясь, пройти под нею, после чего разбежался, прыгнул и упал на ту же кожаную твердь, пролетев предварительно над планкой, которая не шелохнулась, осталась лежать на зажимах, как всегда равнодушная и строгая, а ты, мгновенно покрывшись испариной, соскользнул со стола, повторил прыжок, потом еще и еще, перелетая над нею с чувством, никогда доселе не испытанным, а затем, догадавшись убрать стол, снова взял высоту и лишь тогда подошел к планке с измерителем и убедился, что она стоит на пятнадцать сантиметров выше твоего личного, злосчастного, смехотворного, поверженного только что рекорда, то есть на той высоте, о которой ты не мог вчера и мечтать, желая покорить лишь сто шестьдесят восемь или сто семьдесят, но это если очень повезет, и тут ты внезапно открыл нечто большее для себя, чем способность прыгать выше собственного роста, а именно диалектический закон перехода количества в качество, о чем тебе предстояло узнать еще через четыре года в институте, и даже еще большее, если на
СКАЧАТЬ
