Жизнь за Родину. Вокруг Владимира Маяковского. Том 1. Перманентная революция и футуризм. Eritis sicut deus! Том 2. Советское авторское право в 1917–1930-х годах. «Честный» плагиат. Прецеденты. Вадим Солод

Чтение книги онлайн.

      Была ли одной из возможных причин трагедии травля поэта «огромного роста»? Да, конечно. Травили безграмотные чинуши и советские бюрократы? Господь с вами! Так изощрённо издеваться могут только люди интеллигентные, по версии Смелякова – сионисты, с образованием и настоящим талантом. Можно было обвинить, например, замечательного советского писателя Михаила Шолохова в плагиате – и подленькая история будет жить не год и не два, а десятилетия (см. подробнее об этом в главе «Честный плагиат»). – Можно было шептаться о вульгарном неприличном недуге, якобы послужившем поводом для самоубийства пролетарского поэта, и даже в официальном некрологе намекнуть на длительную прогрессирующую болезнь – сифилис, – когда только повторное вскрытие его тела, проведённое в одной из прозектур известным московским патологоанатомом профессором В.Т. Талалаевым с участием сотрудников

      ОГПУ, наконец-то развенчает этот гнусный миф, запущенный самим Алексеем Максимовичем Горьким и, увы, людьми из ближайшего окружения Маяковского. Коллеги поэта действительно разбираются в литературе, театре, кино… и уж точно знают, куда и как побольнее ударить…

      «В Маяковском, – рассказывала Лиля Брик, – была исступлённая любовь к жизни, ко всем её проявлениям – к революции, к искусству, к работе, к женщинам, к азарту, к воздуху, которым он дышал. Его удивительная энергия преодолевала все препятствия. Но он знал, что не сможет победить старость, и с болезненным ужасом ждал её с самых молодых лет. Как часто я слышала от Маяковского слова: “Застрелюсь, покончу с собой, тридцать пять лет – старость! До тридцати лет доживу. Дальше не стану”. Сколько раз я мучительно старалась убедить его в том, что ему старость не страшна, что он не балерина..» Лили Юрьевне, конечно, виднее…

      Как известно, основоположник Системы К. С. Станиславский требовал от актёров развивать в себе аффективную память, так сказать, «коллекционировать» различные сильные эмоции, например связанные с потерей близкого человека, расставанием с любимой или случайно увиденной собакой, раздавленной колёсами трамвая, которые могут пригодиться в будущем при работе над ролью. Под всем этим классик справедливо видел научную основу в этом эмоциональном конструировании. Так, после прочтения одного из трудов академика И.П. Павлова он предложил ему сотрудничество в исследовании психофизиологической природы актёрского искусства.

      Да и современные психологи используют термин «мнемическая фотовспышка» (flashbulb memories)[12] для метафорического обозначения ярких воспоминаний о событиях, которые вызвали эмоциональное потрясение, и одновременно о событиях, которые только «сопутствовали» эмоциогенным событиям.

      Как известно, таким собиранием эмоциональных «вспышек» увлечённо занимался Лев Николаевич Толстой, за что был искренне ненавидим некоторыми своими знакомыми, и, по всей видимости, это специфическое профессиональное увлечение не обошло стороной и Владимира Маяковского, в том числе в этом его «примерянии» возможного суицида на себя.

      В 1926 году, во время турне по стране, Маяковский оказался в Ростове, где ему рассказали о трагическом СКАЧАТЬ