Краеугольный камень. Александр Донских

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ style="font-size:15px;">      – Подобно нашей прекрасной Ангаре с её чудесными, живительными водами, утекаешь ты, но огнём и дымом, в какие-то чуждые и мутные дали. И от нашего разорённого берега вскоре уже не увидеть тебя никогда. Ты не думай, что мы забыли или забудем тебя, но… пойми… пойми…

      Старик запнулся, и было неясно, то ли не знал, что именно сказать, то ли не мог выговорить какой-то важной мысли.

      – Что уж, ты поймёшь нас и без слов: мы родные, мы все родичи, мы все братья и сестры благодаря тебе. Ты по-настоящему единила и роднила нас, помогала жить и выживать. И если по-доброму, то не сжигать тебя надо, а приходить к тебе и поклоны бить. Прости, сестра, если можешь.

      Глава 20

      Старик с неожиданной, заострённо-пристальной зоркостью взглянул на Афанасия Ильича, но глазами, показалось, какими-то неблизкими, издалёкими. И можно было подумать, что не один он посмотрел, а заодно с ним – и дали эти неимоверные, и небо потемневшее, но всё одно светящееся, и река с таёжными взгорьями и каменистыми берегами, и что-то такое ещё едва уловимое, но чувствуемое добрым, участливым, призывным.

      Афанасий Ильич невольно замер, даже не шелохнётся. Не шелохнётся в небывало сильном, взволнованном ощущении, что вот-вот не явить ли себя какой-нибудь тайне, какому-нибудь, возможно, иному смыслу, растолкованию? Не последуют ли как-то сами собой разгадки, а может статься, откровения?

      «Как в детстве: что-то такое необыкновенное и приятное от Деда Мороза ждёшь».

      – Вы, молодой человек, думаете, что я, старый безумец и упрямец, не понимаю, почему в вас возобладало недовольство нашей Новью и нами, её строителями и жителями? О, будьте покойны: ещё как понимаю! Но жизнь… жизнь… поймите, она силой своей неведомой и неявной всегда сильнее и разумнее нас. Хотя бы даже миллиардами миллиардов мы соберёмся в одном месте да этакой несметной силищей попрём супротив жизни с её законами и правилами – лишь былинкой для неё можем оказаться. Захочет – растопчет, в пыль перетрёт и пустит по ветру. А захочет – помилует, простит и, кто знает, даже приголубит нас, неразумных спесивцев. Понимаете меня?

      – Понимаю, – отчего-то не смог Афанасий Ильич ответить полным голосом или даже впол его, а получилось, как и у старика недавно, – тихим подвздошным голоском, будто нужно было лишь самому себе сказать и чтобы другие ни в коем разе не услышали, не разобрали, что к чему и зачем.

      – О Единке раньше не знали, не слышали? Впрочем, чего спрашивать! Конечно ж, не знали и не слышали: она – село, обычное, лесозаготовительное, деревенского пошиба таёжное село, правда, примостилось на берегу великой и прекрасной реки. Таковых сёл тьма с привеском на сибирских и всерусских привольях. Но наша Единка, что ни говорил бы кто, – одна такая, одна-единственная, потому что – наша.

      Помолчав, пришепнул:

      – На-а-а-ша. Вот оно что, вот оно по-каковски раскладывается. А как она зародилась и вызрела, не хотите ли узнать?

      И хотя спросил, СКАЧАТЬ