Ах, спасибо Аристотелю за шарик!
Я могу теперь собраться в кругосветку,
на природу! И никто не помешает
ветку вербы целовать мне, а не Светку.
Не оставлю дома преданно записку.
И шагая так уверенно на воле,
буду долго на зубах катать ириску.
А Иринку – поищите ветра в поле!
Глаз и сердце отдыхают на просторе.
И когда я замечательно устану,
хорошо лежать на поле буду – флоре,
а на фауне, на Поле – я не стану.
Убегу я от церковного елея
и – от плотского со свойственной мне ленью.
Липы лист смолой на нос себе приклею.
Липнуть брошу или клеить я Елену.
Сеанс воздушных ванн получше ванны с Анной
я приму. Их не заменят даже вина,
что невинно пил с Наташей и Татьяной.
Не завидуйте, прошу, Наташе, Нина!
Ах, Любовь, Надежда, Вера! Не поверю
милым девушкам. Оставьте меня, люди!
Пробежаться по тропе позвольте зверю.
И привет передавать не нужно Люде.
До чего ж люблю вас всех я! Вот – умора!
Но, прислушиваясь только к ветра пенью,
загорать начну на галечке у моря,
а на Галечке– жене – еще успею.
1998 г.
Лучший блюз
Этот лучик,
проникающий в окно,
«будет лучше», —
обещают нам давно.
«Будет лучше, будет лучше…» —
убеждаюсь я,
хлеб крошу и подзываю воробья.
В грязной куче
дней постылых и пустых
только тучи
опускались на кусты.
«Будет лучше, будет лучше…» —
я шепчу и гнусь,
проползаю, продираясь через гнусь.
Если круче
вновь затянутся болты,
опер всучит
ордер тем, кто был болтлив.
«Перебьёмся! Будет лучше!» —
брошу подлецу
и коленкой двину по его лицу!
Этот лучик,
что касается ресниц,
будит лучше,
лечит лучше всех больниц.
«Будет лучше, будет лучше…» —
бормочу со сна,
потому что на дворе уже весна!
1998 г.
«Однажды я с другом шёл в гору пешком…»
Однажды я с другом шёл в гору пешком,
с ним был – на вершине.
Когда же спустился – стал старым мешком
навеки отныне.
Приятель мой с поезда раз сиганул.
Я не растерялся,
вслед бросившись, глазом, отнюдь, не моргнул.
(Потом испугался).
СКАЧАТЬ