Уйти. Остаться. Жить. Антология литературных чтений «Они ушли. Они остались». Том III. Антология
Чтение книги онлайн.

Читать онлайн книгу Уйти. Остаться. Жить. Антология литературных чтений «Они ушли. Они остались». Том III - Антология страница 14

СКАЧАТЬ 1986-го) стал во многих отношениях решающим и в его поэтической жизни, и в его короткой жизни вообще.

      В каком-то смысле на войне он и остался.

      Удивительно (ли), но собственно афганские стихи у него – из самых умиротворённых, почти нежных:

      Слит с плечом моим ремень Калашникова.

      Я есть продолжение курка.

      А в России дочь моя калачиком

      У жены уснула на руках.

      А в России ночь живёт для любящих,

      свежим ветром затыкает щёлочки.

      Лягушатами ныряют звёзды в лужицы

      на обочинах дорог просёлочных…

      По возвращении в Россию умиротворённость кончилась. Дальше он – сплошная боль и горечь:

      Я знаю: моё место в прошлом. И знаю, что занято.

      Его битва и тяжба – с самим бытием. Его сквозные темы – одиночество, недопонятость, невозможность понимания, невозможность и недостижимость гармонии, цельности и полноты жизни вообще:

      Всё то, кем я не смог, кем я не стал,

      где не был я и где не рос —

      в небудущих – небывших небесах,

      где отрицательные числа звёзд

      не стали звёздами – но как пиявки

      высасывают кровь дурную – птичью.

      Там – в глубине несбывшести, неяви

      меня уже не ищут…

      Его постоянное чувство – телесно ощущаемая затруднённость и боль существования, которую он иногда выкрикивает, но чаще выговаривает тяжеловесными (не нарочито ли затруднёнными?), задыхающимися конструкциями:

      Смиренье – место опоздавших. Вновь безраздельное вино

      в моём стакане – я второго уж не держу который год.

      Как из пращи – твоё «прощай» – и даже не само оно,

      а представление о нём – мы не прощались. И глагол

      теперь так редко в речь мою приходит. И к тому же как

      глагол несбывшегося времени – как призрак корабля во мгле

      пространства мёртвых. Но явил немой закон из-под замка:

      «Кто мёртвым призрак – тот вдвойне живой. Вдвойне»,

      физиологически проживаемые тоска и протест:

      А глину лиц людских измяли пальцы

      теней предметов – близких и далёких.

      Ночь на осколки зрения распалась.

      Углы усмешек встречных колют локти,

      затылок, спину рвут на полосы.

      Я ощущаю липкое и гадостное:

      как встречный обернувшимся становится,

      и влазит взгляд в меня – как градусник…

      Но этот протест – не социален (притом что отношения с социумом у автора – крайне сложные, полные отталкивания: «Из летописи человечества: человечеством движет глупость, / ибо в него сбиваться СКАЧАТЬ