Три осени Пушкина. 1830. 1833. 1834. Игорь Смольников

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ его стихах. Касалось это в первую очередь царей, с которыми он постоянно ссорился.

      Начиналась глава со строк, посвящённых тёзке автора:

      Властитель слабый и лукавый,

      Плешивый щёголь, враг труда,

      Нечаянно пригретый славой…

      Здесь каждое слово высекалось с афористичным блеском. С осуждением, с насмешкой. В полном соответствии с истиной.

      В следующей строфе был упомянут Николай. Этому, не менее «лукавому», царю веры было ещё меньше. Пушкин с невесёлой усмешкой вспоминал русское словечко «авось»: «Авось по манью Николая семействам возвратит Сибирь» – тех, кто заточён в рудники. Этому авось можно было посвятить оду: «Авось, аренды забывая, ⁄ Ханжа запрётся в монастырь…»

      Строфы десятой главы живописали революцию в Европе, восстание греческих этеристов, восстание в Семёновском полку…

      Бунт семёновцев прогремел первым отдалённым громом. Он смутил, но не устрашил царя. «Россия присмирела снова, ⁄ И пуще царь пошёл кутить».

      Но возгоралась уже «искра пламени иного». Она «издавна, может быть», тлела в сердцах лучших людей России. У этих людей – у друзей Пушкина – «свои бывали сходки». Там зрела мысль.

      Витийством резким знамениты,

      Сбирались члены сей семьи

      У беспокойного Никиты,

      У осторожного Ильи.

      Никита Муравьёв стал одним из самых деятельных участников Северного общества и поплатился сибирской каторгой. Илья Долгорукий, член Союза благоденствия, отошёл от тайных обществ ещё до 14 декабря, он не понёс наказания…

      Но с тех страниц истории не сотрёшь никого. Каждый занял своё место.

      Друг Марса, Вакха и Венеры,

      Тут Лунин дерзко предлагал

      Свои решительные меры

      И вдохновенно бормотал.

      Читал свои Ноэли Пушкин,

      Меланхолический Якушкин,

      Казалось, молча обнажал

      Цареубийственный кинжал.

      Одну Россию в мире видя,

      Лаская в ней свой идеал,

      Хромой Тургенев им внимал,

      И, слово рабство ненавидя,

      Предвидел в сей толпе дворян

      Освободителей крестьян.

      Пушкин заново переживал то славное время, когда в его сердце и в сердца его друзей глубоко входила «мятежная наука», когда «постепенно сетью тайной» покрывалась вся Россия, а «плешивый щёголь» губительно для себя «дремал» на троне…

      Пушкин не испытывал трепета перед попами. Чаще всего так и называл их по-простому – попами.

      В письме от 2 октября 1833 года читаем: «Въехав в границы Болдинские, встретил я попов, и так же озлился на них, как на симбирского зайца. Недаром все эти встречи».

      Встреча с попом, как и с зайцем, не предвещала ничего доброго. Под Симбирском же было: «Только выехал на большую дорогу, заяц перебежал мне её. Чёрт его побери, дорого бы дал я, чтоб его затравить» (из письма от 14 сентября того же года). В самом СКАЧАТЬ