свою трепетную душу, он в них каждый раз вкладывал своё и именно отсюда с быстрой Апуки видение всего окружавшего его мира, что и делало его пусть и маленькие, но такие уникальные изделия в глазах других настоящими произведениями искусства, а не тем ширпотребом, который мы часто видим на полках в Петропавловске-Камчатском в сувенирных лавках и в многочисленных киосках, в том же аэропорту Елизово, когда летим на материк. Но уж, когда он брался за свой острый нож, то и день, а, то и неделю, и не корми его, а дай только закончить всё то, что начал он, что замыслил он, что в его воспаленное воображение вот так неожиданно пришло. И вот, если бы не собаки, которые своим лаем, своим вилянием хвоста, а то и языком по небритой колючей щеке так ласково, так любя его и дружески, что тогда он быстро лезет на лесенку и на мамычку, и в радости не одну как всегда, а с запасом и две, и три сухих хребтины бросит им под полати, чтобы больше они его и не тревожили, и чтобы они не отвлекали его от самого процесса творения. И, всё это он делал не из-за денег, хотя пилоты «Корякавиа» нисколько не скупились, разузнав о его таланте, так, как и в два, а то и в три раза наваривали там и в Петропавловске-Камчатском, и в самой Москве на его незамысловатых из твердого здешнего дерева фигурках. Даже на красной икре так теперь не заработаешь, когда торговцев и добытчиков её столько здесь развелось. А вот такой талант и здешний он ведь такой штучный, он уникальный, он от самой природы, как тот прозрачный якутский ограненный алмаз, ставший после его огранки уже настоящим бриллиантом. Он там глубоко, он при невероятных давлениях на глубинах Земли нашей рождается, так и наш ачайваямский Ивнат здесь при невероятных его нравственных мучениях души своей выдавливает всё из себя по крупицам, нисколько не спеша, а штришок к штришку, чтобы и самому увидеть то, что сама здешняя природа прячет от людей в недрах своих таких богатых и людьми, и талантами землях, расплескав их по весям и здешним удаленным северо-камчатским селениям. Часто его резьба по дереву у него была, как настоящее наваждение, приходящее мимо его воли и желания, и заставлявшая его, и не спать, и ни росинки не кушать в такие моменты, чтобы самому побыстрее увидеть, чтобы самому ясно распознать, что же там внутри и было до него спрятано. Начав резать, Ивнат не мог затем уже остановиться, а перед глазами давно стоит тот конечный выстраданный глубоко в душе её образ и, покуда он не уберет острой стамеской, много раз точенной на песчаном камне последний штрих свою работу он ни на минуту не бросит. И покуда Ивнат не уберет тот последний штрих, последнюю самую тонкую стружку и, затем своё творение здесь в домике на высокую полку, он ставит её на полку в его одиноком домике, что в 35 км ниже села Ачайваям, можно сказать его родного и самого красивого, и самого северного корякского села, стоящего на слиянии одноименной реки Ачайваям и реки Апуки, где вольнолюбивые, где не зависимые и, такие гордые чукчи, давно обжили эти богатые рыбой
СКАЧАТЬ
